Менафт сильнее и сильнее бил стену. Он хотел заглушить мысли, которые заставляли его опасаться худшего.
Внезапно чья-то рука схватила его за плечо. Менафт вскрикнул. Над ним склонился Сейтахт.
— Дыра достаточно велика. Отойди, я пролезу. — Он подал знак Мунхерабу и Эменефу, которые до сих пор недоверчиво разглядывали стражей. — Идемте со мной. Менафт останется здесь и будет принимать вещи, которые мы ему подадим.
Камнерез сел на корточки рядом с проломом и наблюдал, как грабители один за другим протиснулись через отверстие в стене. Эменеф лез последним. Узелок, который был наполовину засунут сзади под набедренной повязкой, вывалился. Камнерез быстро схватил его и нащупал несколько колец, завязанных в тряпку. Он насчитал восемь штук. Одно из них он поднес к отверстию, через которое теперь проникал свет от лампы из погребального покоя. Это было искусно отделанное кольцо из литого золота, которое, может быть, носил сам царь.
Менафт вскочил и спрятал узелок с драгоценностями в куче платья. Теперь этот узелок останется лежать здесь навечно. Если бы душа фараона, присутствующая в этой гробнице, могла бы рассказать богу Осирису об этом поступке и о том, что Менафт не принимал участия в грабеже!
Довольный Менафт снова уселся на корточках перед отверстием. Может быть, он должен совершить что-либо более значительное, чтобы задобрить дух Покровителя мертвых. Нужно припрятать часть драгоценностей, которые сейчас начнут передавать ему грабители. Впрочем, они ведут себя удивительно тихо. Ни звука не проникало из погребального покоя.
Обеспокоенный и в то же время сгорая от любопытства, Менафт просунул голову в отверстие в стене. То, что он увидел, поразило его. Перед ним возвышалась золотая стена. Это была стенка-дверца гигантского погребального ковчега из позолоченного дерева. Ее покрывали многочисленные письмена и скульптуры. Ковчег заполнял весь погребальный покой так, что между четырьмя его сверкающими золотом стенками и каменной стеной гробницы оставалось пространство, равное длине вытянутой руки. Но Менафта поразила не великолепие золотосо погребального ковчега, а поведение Сейтахта. Столяр стоял неподвижно в проходе между водоносом и горшечником. Он освещал лампой золотую двустворчатую дверь ковчега. Его лицо сияло отраженным блеском золота и казалось просветленным, как у безумно молящегося. Он нежно водил кончиками пальцев по створке двери и шептал:
— Над этим ковчегом я тоже работал. Эта дверь — мое изделие. Она хорошо мне удалась, не правда ли?
Мунхераб и Эменеф, раскрыв рты, любовались этим шедевром. Их взгляды переходили от искусно выполненного золотого фриза на верхней части к изображениям на дверях и боковых стенках.
— Ты большой мастер! — похвалил Мунхераб. — Я никогда не поверил бы, что этот ковчег был сделан людьми, которые говорят и двигаются, как я. Я принял его за произведение богов.
Эменеф согласно кивал головой, а затем спросил:
— Сколько вам пришлось работать над этим ковчегом? Я думаю, понадобилось несколько лет, чтобы вырезать такие изящные фигуры и письмена и покрыть их золотом.
Сейтахт нахмурил лоб от тяжелых воспоминаний.
— Много раз наступало полнолуние, пока одна из четырех стен этого ковчега была выполнена. И когда наши руки уже перестали чувствовать, а глаза — видеть, надсмотрщик пригрозил, что отправит всех в царские каменоломни и заставит там выполнять работу рабов, если мы вовремя не закончим.
Мунхераб задумчиво качал головой.
— Почему вас так торопили? Ведь всегда наши цари сооружали свои погребальные ковчеги еще при жизни и саркофаги тоже.
Эменеф наклонился вперед и тихо прошептал:
— Разве ты забыл, что фараону Тутанхамону было только восемнадцать лет, когда он умер?. Кто мог знать заранее, что он так скоро умрет?
— Может быть, жрецы Амона, — ответил Сейтахт. Он перевел свой взгляд с горшечника на водоноса и обратно. — Вы никогда не слышали о том, что молодого царя отправили?
Мунхераб в страхе наклонил голову, словно уклоняясь от удара.
— Об этом говорить очень опасно. Многим за это уже вырвали языки.
— Здесь нас никто не слышит, — ворчал горшечник. — Правда также и то, что жрецы Амона были врагами юного царя. А то, что они его убили, знает сегодня самый глупый раб в стране.