— Дверь захватили?
— Какую дверь?
— Ах, черти б вас взяли! Все приходится делать самому!
Хранитель Времени опустил в проем хобот и подобрал с пола каменный блок.
— Это — дверь!?
— А что же это по-твоему? — огрызнулся тот. — Смотри! — он слегка ткнул клыком меня в бок.
Я заглянул в подземелье. По нему волнами текла черная как смоль тошнотворная мгла, заполняя тоннель снизу до верху.
— Что это?
— Мертвая радуга. Или по-вашему — порча!
Гринвич с глухим стуком поставил блок на место. Шелест расползавшейся мглы стих, как обрубленный. Хранитель Времени устало прислонился к стене огромного каменного коридора, точной копии нижнего, только в сотни раз больше.
— Карлики с чьей-то помощью пробили стену многоэтажки на шестом этаже, где как раз плещется Озеро Ваших Желаний, и стали затоплять малые технические тоннели, в которые не поместится ни один гиппопотам. Животные питаются этой дрянью.
— Озеро Наших Желаний? — воскликнули мы с женой в один голос. — На которое, получается, мы сами от себя поставили стражу?
Гринвич фыркнул:
— Когда же вы поумнеете? Иначе его продолжали бы жрать переростки-мутанты, и вам не досталось бы вообще ничего.
— В этом, безусловно, присутствует логика, — скрипя сердцем, согласился я. — А эти тоннели, они что, настолько важны?
— Они и есть те кирпичики, из которых сложен наш дом. А эти стены служат лишь связующим звеном между ними, как раствор. Я думал, ты знаешь.
— Откуда? — я был обескуражен.
— Голова тебе для чего? — он посмотрел на жену. — А эта краля что так расфуфырилась, как королева? Кто она?
Во время нашего разговора Гринвич ни разу не посмотрел на жену, и та, понятное дело, приложила максимум усилий, чтобы попасть в поле зрения Попугая в своем новом обличье. Она своего добилась и теперь застыла с разинутым ртом.
— Это… это моя жена, — выдавил я, пытаясь справиться и изумлением. — Вы разве не знали?
— Забыл, извини. Черепаха что-то говорила о ней. Прошу прощения, королева, — Гринвич помахал жене хоботом. — Пора убираться. Скоро сюда подойдет Мебиус заделывать брешь.
— С бегемотами? — подала голос оправившаяся от шока жена. Видимо, с Гринвичем она решила не ссориться. Что было тому причиной: его извинения или его необычный вид, я не знаю.
— Зачем они ему здесь? Он ведь тут будет работать: плясать, пить ирландское виски и учить кукарекать летучих мышей. А бегемоты — это у него хобби.
— Понятно, — неуверенно протянул я, сбитый с толку.
— Ну, наконец-то, Рыцарь, ты начинаешь кое-что понимать, — Гринвич обвил нас с женой хоботом.
— Рыцарь?
— Черный круг у тебя на груди — знак посвящения в Рыцари Полного Затмения, высшего звания во Вселенной. Очевидно, опять работа моей помощница Черепахи. Ума не приложу, как она всюду все успевает, кроме того, что в самом деле необходимо…
— Почему Рыцарь, а не Король? — полюбопытствовала жена, поглаживая корону на голове.
— Да потому, что высшая ступень для женщины во Вселенной — это королева, а для мужчины — именно Рыцарь. Не каждый король является Рыцарем, но каждый Рыцарь является королем. А теперь держитесь…
Что-то хлопнуло, треснуло, вокруг нас посыпалась какая-то пыль, и мы попали в кромешную темноту. Я скорее чувствовал, чем ощущал, что мы несемся в каком-то пространстве с абсолютно немыслимой скоростью. Хобот Гринвича то напрягался, то ослабевал.
Было совершенно непонятно, сколько это все продолжалось, пока мы не очутились в тесной каморке. В углу у стены стояла единственная деревянная лавка, а на полу были расставлены разнокалиберные колбы и реторты, занятые разноцветными жидкостями неизвестного происхождения.
— Мой кабинет, — не без гордости произнес Гринвич, приземляясь на лавку. — Здесь я работаю с сыпучим и жидким светом, пытаясь добиться однородности излучения. Интересная, знаете, тема. Когда смешиваешь свет далекой звезды с межгалактическим временем, происходит чудесное превращение двенадцатицветия в девяностошести. Бесподобная игра впечатлений!
Он поднял хоботом одну из реторт.
— Это свет второй, следующей за нами Вселенной. Если к нему добавить щепотку чешуи бронзового карпевида из пограничной галактики Бабочки М378, получается…
Тут Гринвич понес совершенную околесицу, а я стал разглядывать кабинет. Заключенный в полупрозрачные сосуды свет мерцал и дробился на множество лучиков, отчего сама комната, освещенная этим таинственным заревом, представлялась полной тайн и загадок.