А на следующий день, в воскресенье, не успела она позавтракать, раздался звонок.
За дверью стоял мужчина, широкоплечий, коренастый и довольно высокий. Лет, пожалуй, хорошо за пятьдесят…
– Вера Ильинична, я полковник милиции Углов. – Он протянул удостоверение. – Меня зовут Владимир Сергеевич.
– Проходите, пожалуйста… – Вера открыла дверь в комнату, показала на стул, сама уселась на соседний.
Настроена она была с утра сурово – нечего по креслам рассиживаться: вчера полдня допрашивали, сегодня опять пришли…
– Извините, возможно, я рановато явился. Но я не задержу вас долго. – Он как будто угадал ее мысли. – Я знаю, что вчера вас подробно допрашивали, читал протокол допроса. Но сегодня я пришел не только как полковник милиции, но и как ваш сосед. Я во втором подъезде живу.
Тут Вера поняла, почему его лицо кажется ей смутно знакомым, и внутренне ахнула.
Это же Вовка Африка! Тогда, на стыке пятидесятых-шестидесятых, он был самым страшным хулиганом в их дворе! Он был много старше Веры, но она отлично его помнила.
В детстве они с Надей его боялись. Этот Африка темными осенними вечерами стоял с двумя-тремя дружками в узкой каменной арке, только сигаретки попыхивали.
Скорее всего, как многие в пятидесятые, они курили «козьи ножки» – самодельные цигарки из завернутого в обрывок газеты табака. Жили бедно, ребята эти были из неблагополучных семей. Отец Вовки, как у многих, на войне погиб.
Прозвище Африка появилось, потому что русоволосый веснушчатый Вовка был похож на негра! Нет, не цветом кожи, а толстыми губами и слегка приплюснутым носом. Его славянское лицо странным образом смахивало на негритянское.
Вера посмотрела на мужчину внимательнее. Губы стали уже, нос – тоже обыкновенный, картошкой. Прозвище Африка теперь трудно было объяснить.
Но всего страннее, что он полковник милиции… и такой приличный. Все были уверены, что он вырастет уголовником. Что за метаморфоза?!
– Владимир Сергеевич, а вы меня не помните? – спросила она. – Я в этом доме жила в детстве. В шестьдесят третьем году мы отдельную квартиру получили.
– Так вы все же из семьи тех самых Лопуховых, что здесь после войны поселились? – улыбнулся он. – Я вчера, когда читал протокол, вспомнил, что и раньше в этом подъезде Лопуховы жили, но решил, что это другие, фамилия не такая уж редкая. Это вы на каток часто ходили? Возвращались поздно, через арку боялись ходить. Бежит девочка в большом свитере, коньки «гаги» связанные в руках… А мы, подростки, вас нарочно пугали, дураки ведь были малолетние… Я был хулиган в детстве!
– Нет, это не я! Это моя сестра Надя на каток ходила… И да, свитер надевала папин… – засмеялась Вера Ильинична. – А я еще маленькая тогда была, на каток не ходила, тем более вечером.
Настроение у нее переменилось. Сосед, тем более с детства знакомый, – это вам не милиционер!
– Хотите чаю? – спросила она.
– Не откажусь! По-соседски…
После этого атмосфера стала менее напряженной. Совсем даже нормальной стала.
Вера Ильинична пить чай пригласила на кухню, чтобы не таскаться туда-сюда с посудой. Чай она только что, перед приходом Углова, заварила свежий – сама завтракать собиралась.
Она вновь подогрела кипяток, приготовила бутерброды.
Обычные утренние хлопоты успокоили ее.
– Как вы, конечно, догадались, я по поводу вчерашнего убийства, – начал гость. – Подозреваемый уже есть, он вчера задержан. Это Александр Трапезников. Но свою вину он отрицает. В связи с этим к вам несколько вопросов. Не можете ли вы назвать точное время, когда увидели Трапезникова выходящим из подъезда?
– Время приближалось к одиннадцати, точнее я сказать не могу.
– Непосредственно перед тем, то есть тоже после десяти тридцати, вы встретили какого-то мужчину в арке, он выходил из двора. А не можете ли вы вспомнить, с какой стороны двора он шел? От какого подъезда?
– Нет, я увидела его уже в арке.
– С левой стороны он шел или с правой?
– С левой.
– То есть с длинной стороны дома, выходящей на Ленина?
– Да.
– То есть он мог идти из первого, второго, третьего или четвертого подъездов? Справа у нас только пятый.
– Да. Из пятого не мог. И от сараев вряд ли. Откуда-то слева входил в арку. Из подъездов, скорее всего.
– Не можете ли вы сказать, какого примерно возраста он был? Молодой – старый…
– Ну, лица не видела. А по комплекции не очень молодой, лет пятьдесят.
– Какого он был роста? Как одет?
– Роста выше среднего. Как вы примерно. А как одет, не видно было.