ЛЕШИЙ
Ребята казались совсем маленькими, как муравьи в траве, в этом старом большом лесу.
Они шли по узкой, еле заметной тропке. Она моталась из стороны в сторону и поминутно терялась. Слева глухо шумела речка.
Первым шел Ваня, его не было видно, только мелькал в густом еловом подлеске белый холщовый мешок. За ним шли Сенька и Дима, у одного в руках был медный чайник, у другого — берестяной туес. Позади всех шагал Кузьма, нес солдатский мешок с сухарями и ружье берданку.
Первый день ребята шли по дороге, неровной и местами заросшей осинником. Но это была все-таки дорога, по ней в прошлом году мужики даже бревна возили на строительство… По дороге было идти легко, но ребята хмурились — каждый о доме своем думал… Дня на два они и раньше уходили без спросу, а сейчас, может, неделя пройдет, а может, и больше. Кто знает? Хорошо, что Ваня записку оставил отцу. Меньше реву будет у матерей: прочтут записку и узнают, что на серьезное дело ушли. Не зря…
Вчера их думы одолевали, а сегодня комары. Лес был густой, путаный… С таким воевать надо, так просто по нему не пройдешь без дороги. А дорога еще вчера кончилась, как растаяла к вечеру.
Вчера они дальше не пошли, легли спать, надеясь утром найти ее… Первая ночь прошла незаметно. Ребята даже не развели костер и не поужинали, наломали пихтовых лап, повалились на них и сразу заснули как убитые.
Утром они долго искали дорогу, ходили по кустам, ложились на землю и заглядывали под босоногий вереск, ворошили почерневшие кучи валежника, пугая юрких крапивников, но найти дорогу не могли. И французская карта оказалась плохим помощником в густом лесу. Ребята долго рассматривали ее и поняли только одно — идти надо на восток, чтобы слева была речка, а справа был юг. Они знали, что к югу тянутся травы и хвойные лапы деревьев, даже мелкие белые цветы не растут у пней и кочек с северной стороны.
Ребята пошли на восток по сумрачному незнакомому лесу. На пути их поднимались завалы, выставив навстречу им гладкие острые сучья. Ребята с трудом перебирались через них, оставляя на сучьях клочки рубах.
Они шли дальше.
Пробирались сквозь дикие волчьи кусты, царапая до крови руки и лица. Отбивались от колючих, и тяжелых лап елок, топтали и давили упрямый вереск… Не было ни края ни конца хмурому незнакомому лесу.
Только под вечер ребята случайно наткнулись на старую охотничью тропу и, боясь потерять ее в наступающих сумерках, прямо на тропе развели костер.
Кузьма принес сухой пень, свалил его на огонь и сказал:
— Давайте ужинать.
Они съели по горсти сухарей и двух жареных окуней.
— Сухомятина, — ворчал Сенька, ложась спиной к костру.
— А я люблю сухари с молоком, — сказал Дима. — Только коровы у нас нет.
Все уже легли спать, а Кузьма все сидел у костра, ворошил палкой огонь.
— Ты чего не ложишься? — спросил его Ваня.
— Заблудимся мы…
Ваня и сам думал об этом… Речки слева не слышно, озера нет, а лес все глуше… Но если с Кузьмой согласиться, значит, домой надо возвращаться, значит, никогда о них люди доброго слова не скажут, а ребята еще трусами назовут.
— Разведчики по гладким дорогам не ходят. Всегда так, — ответил он Кузьме.
— И я так думаю, — поддержал его Дима. — Начатое дело бросать нельзя, а то никогда ничего и не сделаешь. Правильно, думаю?
— Правильно, — ответил ему Кузьма. — Только не ты, а твой дядя Гриша.
— Он красный партизан…
Сенька вздохнул:
— Лес уж больно неуютный… И у костра тоже, одному боку жарко, другому холодно.
— Сидел бы дома.
— Дома еще хуже. Дома мамка ругается.
Ребята посмеялись и легли спать.
Костер негромко попискивал. Желтые колпачки огня плясали на черном смолистом пне.
Наплывала таежная тишина. Ночью в лесу тишина густая…
Утро было холодным. Ребята наскоро поели и зашагали по узкой тропе. Они часто останавливались, слушали, как стучат сорвавшиеся с хвойных иголок капли росы. Тихо было в лесу…
Взошло солнце, и старый лес невесело зашумел. Это ветер качал его темные вершины.
Тропа часто ныряла в лога, сырые и мрачные, сплошь затянутые удушливым папоротником. Травой лешего называли ушастый папоротник старики, недаром он боится солнца и прячется по глухим логам.
Ребята спешили поскорей выбраться из лога, сбивались с тропы, а потом долго искали ее под елками и в кустах, меж бородатых кочек и пней — находили, и опять шли на восток под тяжелыми лапами елей-великанов. Ноги у лесных великанов были толстые, шершавые, обросшие зеленоватым мохом.