Пуля оцарапала Солдату щеку он откатился к конуре и врезал ответной очередью, взяв немного выше. Пули застучали над головой мужика, из бревен полетели выбитые щепы.
Колхозник растерянно выронил карабин и распластался на веранде.
— Лежи, б..! — орал Солдат.
И хозяин повиновался, уткнувшись носом в доски.
Взобравшись по ступеням, Солдат отшвырнул ногой карабин и на всякий случай, чтобы не ждать удара в спину, приголубил мужика прикладом по затылку. Тот дернул ногами и затих, из носа потекла алая струйка.
Он прислонился к косяку, толкнул дулом дверь, и она медленно раскрылась.
Готовый стрелять на любое движение — нервишки на взводе, — особо не церемонясь и разбираясь потом, кто перед ним, он прошел сени и на кухне, куда попал, миновав коридор, никого не обнаружил.
Потрескивал огонь в русской печи, и было по-домашнему тепло. Он приложил ладонь к нагретой неровной стене, напитываясь теплом, неслышно прошел к занавеске, ширмой отделяющей дальнюю часть комнаты, отодвинул пальцем.
На сундуке, обитом позеленевшими медными полосами, сидела немолодая женщина, прижимая к себе двух девочек, и в глазах их светился неподдельный ужас.
Одна из девочек громко всхлипнула, и прозрачная капля побежала по ее румяной щеке.
— Не надо меня бояться, — негромко сказал Солдат и опустил оружие.
Выйдя на кухню, под самотканой дорожкой обнаружил крышку подпола и поднял ее. Темно, жаль, что не взял фонарь. Но вроде бы и здесь никого…
Мужик на крылечке очухался и тягуче постанывал, держась за голову. Рядом рыдала его жена, роняли слезы дочери.
Солдат вышел за ворота, покидая двор по-английски, не прощаясь. У вертолета собралась кучка местных, с улицы доносились редкие хлопки. Приятели палили в воздух, сгоняя народ на сходку.
— Идите к ним, — он почти попросил женщину, указав на сборище, и пошел к берегу.
Выстрелы сразу же отрезвили Протасова и развеяли розовый туман, сквозь который прибывшие к поселенцам виделись спасателями, геологами или даже журналистами.
Нагрянула-таки банда, как он и предполагал, и нагрянула по их душу. Он залег на задах в огородах, на пригорке в зарослях полыни, рядом попадали Иван с Вадимом и, слегка раздвигая траву, наблюдали за деревней.
— Двенадцать… двадцать… — считал толпившихся возле вертолета староверов Иван. — Тридцать три… Смотри, что сволочи удумали! Собрали и старых и малых.
От вертолета отделилась уменьшенная расстоянием коренастая фигура. Иван присмотрелся к ней и стиснул кулаки:
— Жив, гаденыш!
Слон внутренним чутьем угадал в белом, сгорбленном годами старике старшего, чье слово здесь должно быть непререкаемо, и решил в случае отказа выдать сбежавших воздействовать на таежников через него.
— Никто вас не тронет, — покровительственно заявил он, и умолкли разговоры в толпе. Люди слушали его. — Вы мне не нужны. Я готов уйти из этой дыры сразу, как получу тех, кого ищу. Вы по незнанию приютили людей, чьи руки в крови. Не знаю, что они успели наплести вам, но… Послушайте, — он сделал паузу, — они убили троих молодых людей, которые многим из вас годились бы в сыновья. Я пришел, чтобы найти их и восстановить справедливость. Если вы поможете, уже через час забудете о нашем визите… Я знаю точно, эти пятеро скрываются у вас!.. В противном случае я получу свое, но вам оно выйдет боком. Думайте…
Сложив на груди руки, он оглядел крестьян, и лица их ему не понравились. Нехорошие лица, была в них какая-то дерзость, и читалось — не будь автоматов, разговор был бы другим. Чутье ему снова нашептывало: «Осторожно, Денис. От этих можно ждать подвоха. Будь начеку».
— Нет у нас чужих, — выкрикнула из толпы молодая девка.
— Что мы, враги себе? У нас дети…
— Никого не примали!
— Хошь все обыщите…
Поражаясь людской недальновидности, Слон подошел к сгорбленному, опирающемуся на посох старику и схватил за козлиную бороду.
— Значит, нет? — переспросил он, заглядывая в слезящиеся, тусклые глаза.
— Н-не-ет… — прокряхтел старик, не тушуясь под сверкающими от бешенства глазами бандита. — Нико-го…
— Ух-х… — выдохнул Слон и с маху опустил кулачище на покрытую свалявшейся шапчонкой голову старика.
Посох вывалился из рук старшины, и он повалился.
— Думайте! — задыхаясь от ярости, прорычал Слон толпе, и толпа заволновалась, всколыхнулась, возмущенно загудела голосами. Задние ряды давили, передние двинулись на громилу.