Ни одна жилка не дрогнула на его чеканном лице. Ни один бродяга, ясно прочитав в мертвом взгляде смертный приговор, не осмелился выразить желание поскорее убраться отсюда.
— Я так понимаю, что все «за»? — уточнил бизнесмен. — Что же, я рад этому. Будем считать, что соглашение достигнуто.
Он обратился к здоровяку:
— Денис, устрой для наших гостей все наилучшим образом. Первым делом сменить лохмотья на нормальную одежду. Потом в баню и… праздничный ужин. Разрешаю выделить каждому по стакану водки… И еще, — понизил тон так, чтобы не было слышно другим, — вечером жду тебя в «Севере». Придешь с командой к восьми. С людьми определился? Смотри, без опозданий.
— Понял, — ответил Денис и проводил шефа глазами, пока тот не скрылся за поворотом.
Вадим толкнул плечом Ромку, спросил одними глазами: «Понял теперь, о чем я говорил?»
Ромка отвернулся. На заросшей щетиной щеке вспух желвак.
Рядом с Денисом появились двое парней. Один отомкнул замок и с грохотом отвел занавес к стене.
— Раздевайтесь, — скомандовал Денис.
Бродяги притихли и переглянулись.
— Я сказал — раздеться! — повторил здоровяк с угрозой. — Обычно я дважды не повторяю.
Вадим стянул через голову подаренный Ежовым свитер, снял брюки, оставшись в одних трусах и носках. Пол был очень холодный.
Со всех сторон на пол летело драное тряпье, место которому давно на помойке. Кто-то оставался в пузырящихся на коленях трико, не имея нижнего белья; кто-то не торопился расставаться и с брюками.
— Догола! — рявкнул, позабыв, видно, о гостеприимстве, Денис.
Они сняли с себя последнее, стыдливо опускали глаза, прикрывая наготу руками.
Кончики губ качка задрожали и поползли вверх. Глядя на старшего, заулыбались и оба подручных.
— Максим, веди их… в баню.
И, давясь от смеха, пошел к выходу.
Баней на деле оказалась автомойка — отделанная темной керамикой, с массой всевозможных приспособлений, вертикальных валов с насадками, мягкими щетками и резиновыми шлангами, что валялись, свернутые в кольца, на покатом полу.
Одна из стен имела широкое смотровое окно, в котором появилась литая фигура Дениса. На бетонном полу лежали рубленые куски хозяйственного мыла и потрепанные вехотки.
Посмеиваясь, Денис ткнул пальцем в кнопку «Напор», и упругие струи ударили по голым бродягам, сгрудившимся посреди мойки.
Вскричав от неожиданности, Вадим отскочил к стене, но рабочий в комбинезоне с известным уже логотипом поднял шланг и струей сбил его с ног. Он покатился по скользкому полу, захлебываясь водой и прикрывая лицо. Остро заболел ушибленный при падении позвоночник; встав на карачки, Вадим полз, а струя преследовала, обдавала с ног до головы, не давая возможности укрыться.
Вокруг с воплями метались люди, падали и снова вставали под ударами ледяной воды, и продолжалось это до тех пор, пока потоки неожиданно иссякли, а появившийся в дверях громила не выкрикнул:
— Откисла грязь? Берите мыло и мойтесь. Минут через пять повторим процедуру.
Проклиная сквозь стиснутые зубы измывающихся мерзавцев, Вадим натерся вонючим мылом. Как паршиво это ни выглядело, все же возможность вымыться.
И снова ударили с четырех сторон мощные струи, и застонали под напором люди, грязная пена хлопьями потекла по полу к смывам…
Дрожащих от холода и лязгающих зубами, их выстроили колонной и отвели в камеру.
— Ни фига себе! — воскликнул Ромка, увидев на полу разложенную стопками робу, а у дальней стены — сервировочные столики, на одном из которых парилась в пластмассовых чашках китайская лапша быстрого приготовления, на соседнем — в белых пластиковых стаканчиках разлитая водка.
Зябко ежась, Вадим побыстрее облачился в плотную футболку, залез в комбинезон, в точности такой же, что и у здешних рабочих. Поверх надел симпатичную синтетическую куртку на синтепоновой подстежке с логотипами «Интер-кар» на спине и груди.
— Прямо как на зоне, — радовался, напяливая обнову, Ромка. — Только сто грамм там не подносят.
Сунув ноги в кирзовые сапоги, он подошел первым делом к столику с водкой, понюхал содержимое стакана. По бледному лицу расплылось блаженство. Крякнув, махнул в себя, зажмурился, смакуя, и направился к другому.
В иное время Вадим ни за что не притронулся бы к водке. Даже теперь, поневоле записавшись в бомжи. Потому что был уверен: никому еще водка не помогла выкарабкаться со дна. Но тело сотрясала крупная дрожь, и озноб, даже при теплой одежде, не проходил. Все это могло закончиться простудой, что в нынешних реалиях было весьма нежелательно.