Ответа не последовало. Молчал и он. Взгляд бомжа, скованного в паре с плешивым, не был, в общем-то, вызывающе дерзок. Было в нем что-то другое, заставившее Слона замолчать…
Он подошел вплотную к Вадиму, обдав несвежим дыханием, дернул к себе за скованную наручником руку и освободил его. И вывел из строя.
«А он не такой, как все, — с интересом подумал Слон. — Остальные — бездумное опустившееся быдло. Этот, видно, умен; возможно, имел неплохое образование. В лице нет признаков дегенеративности, что редкость. Каким образом затесался он в паршивое стадо? Ну да это его беда…»
— Я знаю… ты желающий! — вслух сказал он и снял с плеча автомат.
«Предохранитель снят, — машинально отметил Вадим. — И флажок стоит в положении «автомат». Если это глупая шутка, она зашла далеко».
— Беги!
Слон показал на ельник, до которого не добежали Ромка с Бурятом.
— Ну же! Чего ты ждешь?! Давай!
Сердце заколотилось в груди Вадима, он похолодел.
И чего он прицепился именно к нему, а не к кому-нибудь другому? Неужели все? Конец? Конец дикому испытанию, свалившемуся на его голову, его мытарствам, надеждам переступить родной порог, обнять жену и поцеловать дочерей? Как это глупо… как нелепо…
И снова треснула очередь, короткая на сей раз. Пули вгрызлись в землю прямо перед ним, около ног, заставив шарахнуться вспять.
— Ссышь?! — тем же тоном прогромыхал Слон и, словно напитавшись от его страха дьявольской энергией, вернул предохранитель в верхнее положение.
В ушах Вадима раздался звон, и густая молочная пелена, точно утренний туман, окутала его…
Он пришел в себя позже, шагая в общем строю. По-прежнему резали плечи лямки рюкзака, по-прежнему сковывал запястье стальной браслет и колыхались впереди спины в синих куртках.
Жизнь продолжалась…
Глава 12
И снова ночь. Холодная и тревожная. Небо черно, слилось с тайгой в единый непроглядный фон, и не мигнет звезда, не посветит луна желтоватым тусклым светом, спрятавшись за плотной пеленой облаков.
Шумит течение таежной реки, вода набегает на пологие травянистые берега и уносится куда-то вдаль.
На берегу трепещется костер, жарко, с треском, выстреливая в темноту красными искрами. Пламя пожирает сучья, гудит, раздуваемое слабым ветром, норовя лизнуть лежащих вокруг мужчин. Те крепко спят, забравшись в теплые спальные мешки.
Не спал один, насвистывая над костром и не давая ему погаснуть. Жаркие сполохи играют на угрюмом лице, огоньки пляшут в блестящих глазах. Но вот ветер меняется, дым, рассеивавшийся над рекой, назойливо лезет ему в лицо, и он недовольно отворачивается, отмахиваясь веткой и задерживая дыхание.
Вадим сидел на голой земле около лежанки, сооруженной из хвойных лап, а на ней разметался один из охранников. Кажется, Кирилл. Вадим сонно клюет носом, но заснуть не решается.
Впрочем, когда больной затихает надолго и не стонет, Вадим тревожится и находит впотьмах его горячую руку и внимательно считает пульс.
— Воды… Дай пить…
Родниковая вода в пластиковой бутылке у Вадима под рукой. Он свинчивает крышку, проливает тонкую струйку на высохшие губы Кирилла, и он ее жадно сглатывает, облизывает распухшим языком потрескавшиеся от высокой температуры губы. И опять проваливается в мутное беспамятство…
Сон одолевает Вадима, наливает веки неподъемной тяжестью, и они то смыкаются — на секунду, как представляется ему, — и голова его клонится на грудь, то с трудом поднимает взгляд и сквозь приоткрытые ресницы всматривается в размытое, бледное в темноте пятно — лицо больного.
— Сколько еще шагать? — спросил Слон проводника, когда стал приближаться вечер и предстояло подумать о ночлеге. — Где твой обещанный лог?
Теперь он и не скрывал, что вымотался ничуть не меньше других. Автомат поминутно норовил соскользнуть с покатого плеча, больно задевал по ноге, вызывая раздражение и потоки мата. Ему даже казалось, что так, как сегодня, он не уставал с армии, даже когда во время службы угодил на разгрузку угля. Спина болела точно так же, да и ноги…
— Вот он, — удивил ответом Махов, указывая рукой на участок леса, который они огибали.
Только внимательно присмотревшись, Слон с трудом различил в просветах деревьев далекий овраг, заросший по краям кустарником, невольно уставился под ноги, точно шел по минному полю и в любое мгновение мог задеть невидимую проволочку.
— И куда теперь?