Они отошли в угол, и Вадим негромко произнес:
— Плохо дело.
— Что-то опасное? Ты же сказал — просто воспаление легких.
— Для современной медицины не страшнее аппендицита, и то период полного выздоровления затягивается на месяц. Если пустить на самотек, летальный исход почти однозначен. Здесь важно вовремя определить диагноз и начать лечение.
— Может, ты ошибся? — с надеждой спросил Протасов. — Может, это обычная простуда?
— Симптомы говорят сами за себя. Обманывать можно ее, чтобы не падала духом, но вы — муж — обязаны знать правду.
— Что же делать? Ведь нужны какие-то лекарства…
— Нужны, — согласился Вадим. — Но я ничего предложить не могу, даже такую немаловажную мелочь, как нормальный уход и условия…
Протасов прислонился к стене и уткнулся лбом в кулак. Вадим дипломатично молчал и не лез в душу.
— Сколько она протянет? — спросил Протасов изменившимся голосом.
— Без медикаментов? Неделю, максимум две.
— Охренеть… — простонал он, схватил земляной ком и запустил в крышу. — Открывай!.. Открывай, слышишь? Эй, наверху…
— Успокойтесь, — пытался урезонить его Вадим. — Что вы делаете?
— Отстань! — вырвался Протасов. — Открыва-ай!..
Крышка приподнялась. Протасов зажмурился — несмотря на все более сгущающиеся сумерки, солнечный свет был достаточно ярок для глаз.
— Ну? — крикнул сверху охранник. — Кто там кричал?
— Я, — выскочил на свет Протасов. — Моя жена заболела. Я прошу… я требую… дайте лекарств. Умоляю вас… дайте.
— Таблетки? — засмеялся автоматчик и хлопнул по причинному месту. — Я одну уже приготовил. Дам заглотнуть сразу, как Слон разрешит. Ну, будешь против?.. Козел.
И крышка с грохотом обрушилась.
Протасов взялся за голову и опустился на землю.
— Это все… — пробормотал он. — Я знал… догадывался. Вот оно, купание… и ночлеги под открытым небом… Ох и дурень! Сманил же…
Отчаяние душило его, и впору было взвыть.
Мертв Чехлов, и теперь это очевидно. Когда их привели с работ, заморенный мужик, носивший вместо Олега землю, поведал, что видел своими глазами: Чекмарев и Власов тащили труп к воде, а на траве, около избенки, стыла черная кровь.
С работ вернулись все до единого. Не хватало только Чехлова… Вот она — первая жертва. До сих пор Протасову хотелось верить, что печальной участи им удастся избежать и однажды они сбегут. То был самообман, и жизнь вносила в их планы свои коррективы.
Хотя… первой потерей стала Ирина. И его жену от позора спасали пока хворь да сломанная рука. И неизвестно, что хуже: умереть телом или душой.
Как и вчера, прежде чем завалиться спать, Слон приковал ее к ножке стола. Сидя на разостланной медвежьей шкуре, она слушала мерзкий храп бандита, на удивление трезвого, и то потому, что иссякли запасы спиртного…
С гибелью Олега жизнь для нее потеряла привычный смысл. Как бы плохо они ни жили, как ни грызлись, она только сейчас поняла, как он был ей дорог. И вчера Олег сделал все, что было в его силах, решился на драку, хотя исход ее был очевиден… И днем, кинувшись на ее мучителя, снова спасал ее.
Она с ненавистью смотрела на безмятежно храпевшего Слона, охваченная решимостью убить его. Рука бы не дрогнула…
Врезался в запястье, напоминая о себе, стальной браслет.
Даже растоптав и вытерев об нее ноги, Слон побаивался ее. Иначе зачем надевал на ночь наручники, зачем прятал на ночь ножи и автомат, висевший в изголовье, клал рядом с собой?
Автомат… Если бы добраться до него, она бы отомстила. Если бы, да мешают наручники.
Она повернулась к столу и тихонько опустила неплотно затянутый браслет вниз по ножке и приподняла ее.
Стол не выдал, не обрушил посуду, словно был на ее стороне.
Ей пришлось приложить все силы, чтобы между полом и ножкой образовался зазор. Вытянув браслет, она опустила стол и, ощутив усталость, закрыла глаза.
Свободна!
Поднявшись, она пошла было к двери, но потом нерешительно остановилась. На себе она ставила крест — жить не хотелось. Но и убив Слона, проблемы бы не решила. Взамен одного появится другой, не лучше, а возможно, гораздо хуже. Рабы, а среди них ее друзья — настоящие, а не те прилипалы, с которыми она имела раньше дела, — останутся в прежнем положении, и вслед за Олегом смерть постепенно придет за каждым из них.
Несправедливо! Если ей суждено умереть, то не впустую, как протекала ее прежняя жизнь, а так, чтобы было кому вспомнить ее не нервной стервой, а настоящим человеком.