– Слышал… Нет, такого не помню. Не знаю…
– Тогда, может быть, он вам знаком, как Ахутин Влас Серафимович?
– Я с ним не знаком.
– Или же Бусыгин Григорий Фомич?
– Такого не знаю.
– В определенном обществе он еще именовался Хлюстом.
– Я действительно не имею понятия, о ком речь!
– Неужели этот человек вам не знаком? Савин показал Христофорову фотографию Власа Ахутина.
– Приглядитесь внимательней, – сказал он, пристально наблюдая за реакцией Христофорова.
– Н-нет… Нет, никогда не видел.
Христофоров мельком взглянул на фотографию и сразу же отвел взгляд в сторону.
– Значит, вы не узнаете? Или не хотите узнать?
– Не знаю… Этого человека я не знаю!
– Тогда объясните, каким образом вы оказались на этом снимке рядом с Ахутиным? Надеюсь, себя вы узнаете. Правда, тогда вы были очень молоды… Это была фотография, найденная в тайнике дома Ахутина, в той самой ширпотребовской шкатулке – рядом с самодовольно улыбающимся Власом Ахутиным, одетым в форму РОА, стоял совсем юный Ян Христофоров.
Побледневший Христофоров не мог оторвать взгляд от фотографии. Казалось, что его глаза остекленели. Неожиданно лицо старого валютчика перекосилось, дыхание прервалось и, беспомощно замахав руками, словно отгоняя страшный призрак, он свалился со стула.
Глава 19
Кукольников был, как никогда, сух и зол.
– Господин Воронцов-Вельяминов! Вы обманули мое доверие! Он швырнул на стол пачку бумажных листков.
Алексей похолодел – это были копии секретной документации одного из отделов абвера, к которой он в последнее время получил доступ благодаря покровительству Кукольникова. Обладая исключительно развитой зрительной памятью, Алексей, возвращаясь в свою комнату после работы в архиве, находившемся в полуподвале виллы, далеко за полночь просиживал у письменного стола с потайным фонариком, мелким, убористым почерком записывая на этих листках самые ценные сведения. Листики он прятал в импровизированный тайник, оборудованный в камине.
«Все… Все кончено, – с тоской подумал Алексей. – Не успел. Не смог передать нашим. Не повезло…»
– Впрочем, это уже не суть важно… – устало молвил Кукольников. С брезгливой миной он собрал листки и положил их в карман.
– У меня, конечно, будут неприятности, но вам я и вовсе не завидую… Кукольников смотрел на Алексея с холодной злобой.
– Вами займется гестапо, – сказал он мстительно. Кукольников направился к двери, но вдруг остановился.
– Все это так глупо! – воскликнул он неожиданно высоким голосом. – Неужели вы могли подумать, что отсюда можно как-то передать ваши записки красным? Или бежать? Запомните: вы потому были допущены к секретной документации, что обладали двумя очень ценными качествами. Какими? Догадаться не трудно. Первое – отличные, я бы даже сказал, гениальные аналитические способности. Ту работу, что вы один делали за день, целый отдел не мог выполнить и за неделю. А в разведке это многое значит. Ну, и второе – ваш незаурядный ум с массой секретных сведений, для нас ценность представлял только в этих стенах. А иначе – вы стали потенциальным покойником, как только вошли в помещение архива.
Кукольников внимательно наблюдал за реакцией Алексея на его слова. Тот молчал, со спокойным и отрешенным видом глядя в окно.
– Кстати, почему вы так и не спросили меня, как я вас разыскал среди этой серой массы полумертвецов? Молчите… Не интересно? Тогда я вам скажу. На его бледно-желтом лице неожиданно появились красные пятна.
– В свое время я имел… честь знать вашего батюшку. – Лицо Кукольникова перекосила гримаса ненависти. – Наша первая и, к глубокому сожалению, последняя встреча закончилась в его пользу. Признаю. Но все в жизни имеет продолжение. Вот вы – продолжение вашего отца; вы очень похожи на него. Поэтому я и узнал вас сразу. Но у вас уже не будет продолжения. Я об этом позабочусь. Кукольников победно ухмыльнулся.
– Не люблю оставаться в долгу, ничья меня тоже устраивает, господин граф Воронцов-Вельяминов-младший. Прощайте. И передайте привет вашему батюшке там… Кукольников показал пальцем на потолок.
– Амбарная крыса… – Алексей улыбался. – Старая облезлая крыса, возомнившая себя благородным соболем.
– Ты!.. У Кукольникова не хватило слов, и он беззвучно зашевелил губами.
Наконец, опомнившись, он взял себя в руки. Кукольников открыл входную дверь и сказал уже с порога:
– Между прочим, вам кланялась ваша матушка. Она приказала вам долго жить… Хе-хе… А чтобы вы иногда вспоминали ее и еще кое-кого, она передавала вам вот эти вещицы. Кукольников показал Алексею картонку с планом из портмоне, часы и кольцо.
– Но поскольку все это вам уже без надобности, – продолжал он, – я оставлю их себе… на память. Тем более, что я нашел ключ к шифру и прочитал все, что здесь написано. Весьма интересно, доложу я вам. Еще раз – прощайте.
Кукольников криво ухмыльнулся и закрыл дверь. Щелкнул замок.
Алексей стоял, как истукан, стараясь собрать, закрутить мысли в тугой узел. «Мама умерла… Мама умерла… Умерла…» Он на мгновение прикрыл веки, стараясь воссоздать в памяти ее облик. Но лишь огненные кольца кружили в глазах, да сердце стучало глухо и часто, отдаваясь в голове барабанной дробью. Тум-тум, тум, тум-тум, тум… Где он слышал такую дробь? Фильм… Какой– то фильм… Ведут на казнь – и барабаны… тум, тум, тум-тум… Барабаны… Все нелепо… Так и не удалось увидеть маму. Это конец…
Алексей упрямо тряхнул головой, прогоняя безволие, и бросился к камину. Тайник, конечно же, был пуст. Но рядом, в узкой глубокой щели, лежал добытый с невероятными ухищрениями острый кухонный нож. Потянув за веревочку, замаскированную сажей, Алексей вытащил его наружу и спрятал в рукав.
Дверь он отомкнул без особого труда. Замок с виду был внушительным, но открыть его можно было даже гвоздем, что Алексей выяснил давным-давно.
Он еще не знал, что может предпринять. Но его сильная натура воспротивилась той участи, которую ему уготовил Кукольников. Умереть без борьбы, как бездумное животное на бойне, Алексей не хотел.
Конечно, прорваться наружу сквозь тщательно продуманную охрану виллы было практически невозможно, и это Алексей знал наверняка. Тем более безоружным – нож был не в счет. Значит, нужно найти возможность завладеть оружием, а там будет видно…
Главным препятствием был пост охраны второго этажа, где постоянно находились два эсэсовца – у самой лестницы. Раньше Алексей имел право пройти на первый этаж, но теперь Кукольников мог предупредить охрану. Оставалось одно: попробовать спуститься через окно туалета второго этажа на первый.
Окно было открыто. Закрыв кабинку на задвижку, Алексей засунул нож за пояс, не колеблясь ни минуты, перевалил через подоконник, и, придерживаясь за выступ в стене, ступил на карниз. Шаг, второй, третий… И он едва удержал равновесие, ухватившись за ржавую пожарную лестницу.
В окно туалета на первом этаже он пролез с большим трудом, разорвав одежду и изрядно оцарапавшись; ему удалось открыть только более узкую половину оконной рамы. Теперь оставалось самое трудное – незамеченным проникнуть в полуподвал, где находилось караульное помещение взвода охраны виллы.
Маленький аппендикс коридора, в конце которого были ступеньки вниз, к запасному выходу, Алексею показался бесконечным – только возле двери он перевел дыхание и оттер дрожащей рукой холодный пот с лица.
Дверь оказалась запертой на висячий замок. Алексей, покрепче упершись ногами в стену, дернул его изо всех сил, и со всего размаху сел на ступеньки – обитая железным листом деревянная дверь на поверку оказалась трухлявой внутри…
Дневальный по взводу охраны, белобрысый короткошеий эсэсовец, что-то мурлыча себе под нос, елозил шваброй по полу. В помещении находились еще два охранника; они сладко посапывали на скамейках, укрывшись шинелями. Алексей стоял за дверью, до судороги сжимая в руке нож, – ждал. Наконец дневальный ополоснул грязную тряпку в ведре, отжал ее и неторопливо направился к выходу.