— А что будет с яхтой?
Он улыбнулся:
— Вижу, ты наслушался рассказов о портовых ворах Танжера. Все правильно. Но ты можешь не беспокоиться, я поставлю охрану. Никто не покусится на то, что принадлежит моим людям… или мне.
Он уплыл на другой конец гавани и быстро вернулся с марокканцем, судя по лицу, испуганным, и что-то сказал ему на быстром и гортанном арабском. Затем повернулся ко мне:
— Все устроилось. Скоро все в доках будут знать, что вы мои друзья. Так что твоя яхта в полной безопасности, все равно что дома, на верфи.
Я поверил ему. Не могло быть сомнений, что он пользуется влиянием в таком месте, как Танжер.
— Поехали на берег, — сказал он. — Я проголодался.
— И я, — сказал Курце.
— Великая радость — не возиться с готовкой хоть какое-то время, правда? — спросил я.
— Да я бы не огорчился, если б никогда в жизни не увидел сковородку, — ответил Курце.
— А жаль, — заметил Меткаф. — Я ведь уже размечтался, что ты приготовишь мне что-нибудь, вроде koeksusten.[9] Всегда обожал южноафриканскую кухню. — Он громко засмеялся и хлопнул Курце по спине.
Меткаф занимал большую квартиру в доме на авенида де Эспанья, мне он предоставил отдельную комнату, а Курце с Уокером — одну на двоих. В моей комнате он задержался, непринужденно болтая, пока я распаковывал свой чемодан.
— Южная Африка стала слишком спокойным местом для тебя? — спросил он.
Я пустился рассказывать ему о причинах, которые заставили меня уехать, переплетая правду с вымыслом. У меня не было оснований доверять Меткафу больше, чем любому другому человеку, возможно, даже меньше, учитывая род его занятий. Не знаю, насколько убедительной показалась ему моя история, но он согласился, что хорошая верфь в Средиземноморье — выгодное дело.
— Ты можешь не получить много заказов на строительство новых судов, но, несомненно, здесь есть возможности для процветания обслуживающей и ремонтной верфи. Дела хватит. На твоем месте я бы отправился восточнее, в сторону Греции. Верфи на островах обслуживают в основном местных рыбаков, а там есть простор для тех, кто разбирается в яхтах, и для яхтсменов.
— А для чего ты приобрел катер? — поддразнил я его.
— Ну ты же меня знаешь Я перевожу все виды грузов, кроме наркотиков. — Меткаф скорчил рожу. — Конечно, я закоренелый прохвост, но с наркотиками не связываюсь. А что другое — всегда готов.
— Включая оружие в Алжир? — рискнул спросить я.
Он засмеялся.
— Французы в Алжире смертельно ненавидят меня и два месяца назад даже пытались перехитрить. Я перевалил груз в несколько рыбацких лодок и отправился в Алжир на заправку. И все — я был чист! Все документы в порядке и помещения пусты. Отпустил экипаж на берег размяться и выпить, а сам прилег и захрапел. Потом что-то разбудило меня, слышу — глухой удар, а затем странный звук, который, казалось, идет откуда-то снизу. Я вскочил и обшарил все помещения — никого. Выхожу на палубу и вижу — лодка отплывает, а в воде рядом с ней — человек. — Он усмехнулся. — Ну, я человек осторожный и подозрительный, так что надел акваланг и поплыл осматривать корпус. И что же, ты думаешь, придумали эти ублюдки из французской службы безопасности?
Я покачал головой.
— Откуда же мне знать?
— Они прилепили магнитную мину к рулю. Решили, должно быть с досады, раз не могут задержать меня официально, то все средства хороши. Если бы эта штука сработала, разворотило бы всю корму. Ладно, снял я мину и крепко задумался. Взрывать ее в гавани они не станут — не очень-то красиво, скорее всего взрыв приурочен к тому времени, когда мы выйдем из гавани. Тогда я поплыл к тому месту, где болтался в гавани полицейский патрульный катер, и прилепил мину на его корму. Пусть, думаю, разорятся на новый катер. На следующий день мы отчалили рано, как и собирались, и вот слышу — заработал полицейский катер. Долго они сопровождали нас, а я плыл не спеша, со скоростью десять узлов, чтобы они меня из виду не потеряли. Висели они у меня на хвосте миль тридцать, наверное, предвкушали взрыв и умирали от смеха. Но им стало не до смеха, когда раздался взрыв и снесло задницу их собственного катера. Я вернулся и подобрал их. Хорошая шутка вышла, чистая — никто не пострадал. Когда я их всех выловил, то отвез обратно в Алжир — благородный спаситель! Ты бы видел лица ребят из службы безопасности, когда я неожиданно свалился на них. Пришлось им провести церемонию с выражением благодарности за спасение этих вшивых моряков — жертв кораблекрушения. С самым невинным видом я рассуждал о том, что, должно быть, взорвалась глубинная бомба для подводных лодок, которая лежала на корме. Они сказали, что не может быть, полицейские катера не возят глубинных бомб. На этом все и закончилось.
Он расхохотался, страшно довольный собой.
— Нет, не любят меня в Алжире.
Я посмеялся вместе с ним. История была хороша и рассказана отлично.
К Меткафу у меня было двойственное чувство: с одной стороны, он мог нам здорово помочь в Танжере, так как знал все ходы и выходы и имел большие связи. С другой — нам следовало сохранять осторожность, чтобы он ничего не учуял. Он был чертовски хорошим парнем и все такое, но если он узнает, что мы собираемся объявиться с четырьмя тоннами золота, то ограбит нас, не задумываясь. Для него мы превратились бы в просто хорошую добычу. За такими он и охотился.
Да, нужно быть осторожными с мистером Меткафом. Про себя я подумал, что следует предупредить и остальных, чтобы не болтали лишнего.
— Какое у тебя судно?
— Фэамайл, — ответил он. — Я, конечно, поставил новый мотор.
Я слышал об этих судах, но никогда не видел. Во время войны их строили сотнями для береговой охраны. Ходил даже анекдот, что их готовят, как сосиски, милями, и отрезают по мере надобности. Длиной в сто двенадцать футов, с мощными двигателями, они свободно развивали скорость до двадцати узлов в час, но, как говорили, они плохо выдерживают штормовую качку. Брони или другой защиты на них не было, строились они из дерева, и когда несколько таких судов вошли в Сен-Назер вместе с «Кэмпбелтауном», их здорово потрепали.
После войны можно было купить списанный фэамайл тысяч за пять, и они пользовались большим успехом у контрабандистов Танжера. Если Меткаф сменил двигатель на своем судне, значит, он увеличил мощность для того, чтобы отрываться от сборщиков пошлины, развивая в случае необходимости скорость до двадцати шести узлов. У «Санфорд» не было никаких шансов уйти от такого преследователя, если бы дело дошло до стычки.
— Я хотел бы его посмотреть, — сказал я, подумав, что не мешает составить представление о потенциальном противнике.
— Конечно, — с воодушевлением сказал Меткаф. — Только не сейчас. Я ухожу завтра ночью.
Новость мне понравилась — за время отсутствия Меткафа мы могли спокойно заняться своими делами.
— А когда возвращаешься? — спросил я.
— Где-нибудь на следующей неделе, — ответил он. — Все зависит от ветра, дождя и тому подобного.
— Подобного тем сукиным детям из службы безопасности?
— Вот именно, — небрежно бросил он. — Давайте поедим.
Меткаф предоставил нам свою квартиру, сказав, что мы можем жить там в его отсутствие — слуги будут тоже в нашем распоряжении. В тот вечер он проехал со мной по городу и кое с кем познакомил. Многие из этих знакомств были явно полезными, например, поставщик провианта и судостроитель. Для чего нам нужны были другие: злодейского вида хозяин кафе, грек без определенных занятий и венгр, который долго объяснял, что он борец за свободу, бежавший из родной страны после неудавшейся революции тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, я так и не понял. Но венгр мне особенно не понравился.
Думаю, Меткаф таким образом давал понять, что мы его друзья, и тем самым избавлял от фокусов, которые обычно разыгрывают над приходящими сюда яхтсменами. С Меткафом неплохо иметь дело, если он твой друг, а ты яхтсмен. Но ведь я не обычный яхтсмен, для меня Меткаф мог стать опасным.