Перед уходом мне удалось поговорить с Курце и Уокером без свидетелей.
— Здесь надо держать язык за зубами и строго придерживаться легенды. Ничего не будем предпринимать, пока Меткаф не отвалит, и попытаемся закончить все приготовления до его возвращения.
Уокер спросил:
— Разве он опасен?
— Вы что, не слыхали о Меткафе?!
Я растолковал, чем он занимается. Конечно, оба слышали это имя; вокруг Меткафа было много шума — журналисты прямо обожают писать о таких колоритных фигурах.
— Так это тот Меткаф! — воскликнул потрясенный Уокер.
Курце сказал:
— Не вижу в нем ничего особенного. Вряд ли он будет нам опасен.
— Дело не в одном Меткафе. Конечно, он хозяин на своей территории. Но самое главное: он профессионал, а мы любители, так что держитесь подальше от него.
Я хотел еще добавить: и можете рассматривать мои слова как приказ, но передумал. Иначе Курце привязался бы ко мне, а я не хотел пока идти на конфликт. Правда, все равно это случится, рано или поздно.
Дня полтора мы вели себя как примерные туристы, бродили по Танжеру, вертя головами и глазея на город. Если бы мысли наши не были так заняты делами, прогулка могла быть даже интересной, а так — пустая трата времени.
По счастью, Меткаф полностью был занят собственными таинственными делами. И мы его мало видели. Однако я поручил Уокеру выяснить у Меткафа одну важную вещь до его отъезда.
За завтраком Уокер приступил к выполнению моего задания.
— Мне нравится Танжер. Было бы неплохо пожить тут пару месяцев. Погода здесь всегда такая?
— Почти всегда, — отвечал Меткаф. — Многие, уйдя от дел, переселяются в эти места.
Уокер улыбнулся:
— У меня нет никакого дела, от которого я мог бы уйти.
Он оказался лучшим актером, чем я ожидал. Последний штрих был просто восхитителен. Уокер продолжал:
— Если бы я купил дом, можно было бы тогда пожить здесь подольше.
— Пожалуй, Средиземноморье самое подходящее для вас место. Здесь много курортов: Ривьера и другие.
— Не думаю, — сказал Уокер. — В Танжере не хуже, чем в других местах. А на Ривьере стало так многолюдно. — Он внезапно умолк, как будто ему в голову пришла неожиданная мысль, затем воскликнул, обращаясь ко мне: — Но ведь мне понадобится яхта! Вы не могли бы спроектировать для меня яхту? Я закажу ее в Англии.
— Конечно, мог бы. Только она вам недешево обойдется, — ответил я.
— Вот и отлично, — сказал Уокер. — В конце концов, нельзя же здесь жить и не иметь верной подруги — яхты.
Тут он явно начал переигрывать, Я заметил, что Меткаф поглядывает на него с насмешливым презрением, и поспешил вмешаться:
— Он великолепный моряк. В прошлом году чуть не выиграл чемпионат Мыса по парусному спорту.
Как и следовало ожидать, Меткаф попался на эту удочку.
— О, — произнес он с уважением.
Несколько минут они увлеченно болтали о яхтах. Наконец Уокер приступил к главному:
— Конечно, лучше всего было бы иметь дом где-нибудь на побережье, с собственной стоянкой и ангаром. Все при себе, так сказать.
— Собираетесь составить мне компанию? — с широкой улыбкой спросил Меткаф.
— О нет, — ответил Уокер, ужаснувшись, — нервы не те. Денег мне хватает, кроме того, я не переношу моторные суда: шумно и топливом отвратительно воняет. Нет, я мечтаю о настоящей парусной яхте. — Он повернулся ко мне. — Знаете, чем больше я думаю, тем больше мне нравится эта идея. Я попрошу вас спроектировать яхту водоизмещением в десять тонн, которой я мог бы управлять один. А здешние места — великолепный трамплин для прогулок в Карибское море. Трансатлантический переход! Неплохое развлечение…
Уокер доверительно заговорил с Меткафом:
— Эти ребята, которые носятся туда-сюда через океан и ведут всякие дела, очень хорошие ребята, но большинство среди них — жертвы банкротства, они вынуждены жить за счет своих яхт. А мне-то зачем это нужно? Представляете, как чудесно иметь свой дом с ангаром в глубине сада, где можно подготовить яхту к плаванию, вместо того чтобы торчать в этой вонючей гавани.
Действительно, великолепная идея для богатого плейбоя — в одиночку пересечь Атлантический океан. Я отдал должное изобретательности Уокера. Меткаф не нашел ничего странного в его прихоти.
— Идея неплохая, если вы можете себе это позволить. Вот что, разыщите Аристида, моего друга. Он поможет снять что-нибудь приличное, у него большой выбор. Скажите, я вас направил, и он будет сговорчивее.
Меткаф нацарапал адрес на клочке бумаги и протянул его Уокеру.
— О, благодарю, — сказал Уокер, — вы действительно очень добры.
Меткаф допил свой кофе.
— Пора. Увидимся вечером перед моим отъездом.
Когда он ушел, Курце, сидевший все это время с каменным выражением лица, сказал:
— Я вот тут думал о зо…
Я пнул его ногой и кивнул в сторону слуги-марокканца, который только что вошел в комнату.
— Давайте прогуляемся.
Мы вышли из дома и сели за столик в ближайшем кафе.
— Неизвестно, знают ли слуги Меткафа английский. Не хочу рисковать. Так что ты хотел сказать?
— Я думал о том, как мы доставим сюда золото… Ну как мы это сделаем? Ты ведь говорил вчера, что золото в слитках надо предъявить на таможне. Но мы же не можем прийти и сказать: «Слушай, друг, у моей яхты киль из золота, и он весит около четырех тонн».
— Ты прав, — сказал я. — Скорее всего нам придется доставить его контрабандой, перелить в стандартные слитки, вывезти по частям и снова завезти, предъявив таможне.
— На все это нужно время, — сказал Курце, — а у нас его нет.
Я вздохнул:
— Хорошо, давай разберемся, как у нас обстоит дело со временем. Сегодня двенадцатое января, а Танжер закрывает свою золотую лавочку с девятнадцатого апреля. Значит, у нас девяносто семь дней, или четырнадцать недель.
Я начал подсчитывать Неделя оставалась до нашего отплытия из Танжера, две недели — чтобы доплыть до Италии, две недели — на обратный путь, и еще одну я накинул на случай непогоды… Дальше: пара недель на подготовку и вывоз золота, три недели на переплавку — всего одиннадцать недель, и три остается в запасе. Мы прекрасно укладывались.
— Итог подведем, когда вернемся в Танжер с золотом. Было бы золото, а покупатель найдется. Как бы не сглазить! Давай лучше пока не говорить о нем.
Мне вдруг представилось, как мы плывем назад в Египет или даже в Индию, обреченные, как «Летучий Голландец», вечно мотаться по морям на яхте стоимостью в миллион фунтов стерлингов.
Уокер почти не участвовал в разговоре. Решать организационные вопросы он предоставил Курце и мне. Слушая нас вполуха, он изучал адрес, который дал ему Меткаф.
Неожиданно он вмешался в наш разговор:
— Я-то думал, что старина Аристид — агент по продаже недвижимости, а оказывается — нет. — Он прочитал вслух адрес: «Аристид Теотопопулис, Танжерский торговый банк, бульвар Пастер». — Может, он нам что-нибудь посоветует?
— Ни в коем случае, ведь он друг Меткафа. — Я посмотрел на Уокера. — Ты хорошо держался с Меткафом. Но, ради Бога, не перебарщивай с псевдооксфордским произношением, и поменьше этих «о, благодарю» и тому подобного. Меткафа провести трудно, тем более он жил в Южной Африке и знает что почем. Ты бы лучше использовал мамсберийское произношение. Но теперь уже поздно. Во всяком случае, сбавь на полтона.
Уокер ухмыльнулся:
— О'кей, паря.
— А теперь, — сказал я, — пойдем, навестим Аристида Теото-как-его-там. Было бы неплохо взять напрокат машину. Мы ведь должны выглядеть как богатые туристы.
Аристид Теотопопулис оказался человеком-«шаром» — диаметр его тела равнялся его высоте. Когда он сидел, посредине проходила складка, как у полунадутой футбольной камеры. С подбородка и затылка стекали на воротник жировые каскады. Даже руки его были пышными жировыми шарами, сверкавшими золотом колец, которые глубоко врезались в пальцы.