— Я так и думал, что калечить стариков не в твоем стиле.
— Ясное дело! — сказал он. — А теперь Торлони знает подоплеку моей просьбы — все выдал этот чертов остолоп Уокер.
— Уокер? Каким образом?
— Один из подручных Торлони залез к нему в карман и украл портсигар. Портсигар, однако, оказался неплохим, из золота, а внутри маленькая надпись: «Caro Benito da parte di Adolfe. Brennero. 1940». Увидев его, Торлони сразу понял, что происходит на самом деле, вот так-то. Еще с войны люди рыщут по всей Италии в поисках этих сокровищ, и теперь Торлони уверен, что держит их в своих жирных лапах.
Мысленно я проклинал этого идиота Уокера, погоревшего на такой ерунде.
— Я пытался удержать Торлони, но это уже невозможно. За такую грандиозную ставку он перережет глотку и тебе, и мне. Вот почему я спешил предупредить тебя.
— Когда он собирается начать атаку?
— В три часа утра. Он бросит на вас всю свою банду.
— Они вооружены?
Меткаф задумался.
— Вряд ли они применят огнестрельное оружие. Торлони выгоднее проделать операцию тихо, ведь ему еще нужно вывезти золото. А это требует времени, и он не захочет, чтобы на хвосте висела полиция. Думаю, оружия у них не будет.
Хоть одна хорошая новость, которую я услышал от Меткафа с того момента, как он застал меня врасплох. Я спросил:
— Где сейчас могут быть его люди?
— Насколько я знаю, отправились спать — они не любят ночных бдений.
— Значит, они в тех же гостиницах — все шестнадцать…
Меткаф тихонечко свистнул:
— Кажется, ты знаешь не меньше меня.
— Я давно знал, что за нами следят, — признался я. — Мы засекали твоих наблюдателей, как только они прибывали в Рапалло. Впрочем, и до этого тоже, в каждом порту, куда мы заходили.
Он медленно произнес:
— Я догадался, когда Дино избили в Монте-Карло. Это твоих рук дело?
— Курце, — односложно ответил я. Тут я покрепче сжал кирпич, который держал во время нашего разговора наготове. Все-таки я принял решение оглушить Меткафа — слишком уж часто он вел двойную игру, пусть хоть раз сыграет в одну. И будет лучше, если он останется здесь под нашим наблюдением.
Он смеялся.
— Да, конечно, это его рука.
Я медленно поднимал кирпич.
— А как ты разгадал нас? — спросил я. — Это случилось в Танжере, я знаю, но что навело тебя на мысль?
Ответа не было.
— Расскажи, как это было, Меткаф! — Я поднял кирпич.
Тишина.
— Меткаф! — наугад позвал я и включил фонарь. Его не было, а со стороны моря послышался слабый всплеск и скрип уключин. Поделом мне, а то возомнил, что могу перехитрить Меткафа, — такой опытный малый мне не по зубам.
Возвращаясь к ангару, я взглянул на часы: десять — до штурма Торлони оставалось всего пять часов. Успеем ли мы поставить мачту и весь такелаж? Вряд ли. Если включить прожекторное освещение, то наблюдатели Торлони сразу поймут, что ситуация изменилась, и нагрянут немедленно. Если работать в темноте, то черт его знает, что из этого выйдет. Я никогда не слышал, чтобы мачту высотой в пятьдесят пять футов устанавливали в полной темноте, и сомневался, что это возможно.
Значит, другого выхода нет: придется остаться и принять бой.
Я разбудил Курце. Услышав новость, он моментально проснулся. В своем рассказе я не упомянул о той роли, которую сыграл Уокер во всей заварушке. Уокер был еще нужен, а я знал, что, если сказать Курце, у меня на руках окажутся труп и убийца. А времени на выяснение отношений у нас не было.
Курце с подозрением спросил:
— А на чьей стороне Меткаф?
— Не знаю, и сейчас это меня меньше всего волнует. Важно, что он вовремя предупредил нас, и если мы с толком не используем оставшееся время, то будем дураками. В любом случае Меткаф выпал из команды Торлони.
— Тогда за дело, — сказал Курце и вскочил с постели.
— Подожди. Что ты думаешь насчет мачты? — И я поделился с ним своими сомнениями, сможем ли мы поставить мачту в темноте.
Он потер подбородок, в ночной тишине было слышно, как потрескивает его щетина.
— Считаю, что мы можем включить свет, — сказал он наконец. — Но только после того, как приготовимся к встрече с Торлони. Нам ведь известно, что он собирается напасть, а раньше это произойдет или позже — неважно, главное, мы уже будем готовы к встрече.
Это была речь человека действия, прирожденного военного командира. Его доводы мне понравились, и я согласился. Курце поднял Пьеро, и они ушли держать совет, а мы с Уокером стали собирать и грузить на яхту вещи. Франческа вышла на шум узнать, что происходит, и ее тут же привлекли к участию в военном совете.
Вскоре Пьеро выскользнул из ангара, и Курце позвал меня:
— Послушай, что мы решили предпринять.
Перед ним лежала крупномасштабная карта Рапалло, из тех, что выпускает Бюро по туризму, и во время рассказа он показывал мне пункты, отмеченные как особо важные. Придуманный им план был очень прост, а следовательно, хорош.
Думаю, что если бы Курце не попал в плен в Тобруке, рано или поздно дослужился бы до офицерского звания. Наверняка он обладал хваткой стратега: его план, составленный по всем правилам военного искусства, предусматривал уничтожение сил противника до того, как они успеют объединиться.
— Сейчас время отпусков и гостиницы забиты. Торлони не мог поместить всех своих людей в одну гостиницу, значит, они разбросаны по всему городу: четверо — здесь, шесть человек — там, трое — здесь, а остальные — вместе с Торлони. — Во время рассказа он уверенно чертил толстым пальцем по карте. — Мы можем собрать двадцать пять человек, десять из них останутся здесь, на верфи. Сейчас у ворот верфи дежурят четверо из команды Торлони. Убрать их не составит труда — десять человек легко справятся с этим. А тогда уже некому будет сообщить Торлони, что мы включили свет.
— Идея, кажется, неплохая, — сказал я.
— Остаются пятнадцать человек для операций за пределами верфи. К каждой гостинице мы пошлем по два человека, кроме этой — туда пойдут девять человек. В этой гостинице остановились четыре человека — когда они выйдут, их оглоушат.
— Их численность сократилась уже наполовину, — сказал я.
— Верно. Дальше Торлони и с ним четыре человека направляются к верфи. Он рассчитывает на шестнадцать, но у него такого количества людей уже нет. Возможно, он растеряется, но вряд ли. Ведь он уверен, что здесь только четверо мужчин и женщина и что справиться с ними ничего не стоит. Но у нас на верфи будут четырнадцать мужчин, вместе с нами, а за спиной у него окажутся еще пятнадцать наших, которые начнут действовать, если он сунется.
Курце поднял на меня глаза.
— Ну как?
— Великолепно, — признал я. — Но ты должен сказать итальянцам, чтобы действовали быстро. Мы должны прижать этих мерзавцев раньше, чем они начнут стрелять. Меткаф сказал, что стрельба вряд ли нужна Торлони, но они могут пустить в ход оружие, если увидят, что их затея провалилась.
— Итальянцы не подведут, — пообещал Курце. — Пьеро сейчас висит на телефоне, раздавая задания. Им предстоит убрать отсюда четырех наблюдателей к одиннадцати часам. — Он взглянул на часы. — Осталось пять минут. Пойдем взглянем на это представление. Кажется, мы все предусмотрели — должно получиться.
Мне тоже так казалось, но мы ошибались!
Мы направлялись к выходу, когда я заметил Уокера, тащившегося сзади. В последнее время он держался в тени, стараясь не обращать на себя внимания. Я пропустил всех вперед, а его схватил за руку.
— Ты останешься здесь, — сказал я. — И если попытаешься выйти из ангара, клянусь, я убью тебя.
Лицо его побелело.
— Почему?
— Потому что ты потерял бумажник, — сказал я. — Идиот. Зачем тебе понадобилось таскать с собой тот портсигар?!
— Ка… какой портсигар?
Он еще пытался вывернуться!
— Не притворяйся, сам знаешь какой. Теперь сиди здесь и не высовывайся. Нечего путаться под ногами, у меня нет времени следить, чтобы ты еще каких-нибудь глупостей не натворил. — Я ухватил его за рубашку и притянул к себе. — Не останешься здесь — расскажу всем, почему Торлони собрался атаковать нас, — и Курце разорвет тебя на части.