— Теперь тебе придется уехать. Здесь для тебя еще долго будет небезопасно.
— Нет, — упрямо заявила она, — я остаюсь.
— Ты уедешь.
Франческа с вызовом посмотрела на меня.
— А как ты сможешь заставить меня уехать?
Она обезоружила меня и знала это. Я растерялся и промолчал.
— Не волнуйся, я не только не останусь в Рапалло, но даже поплыву с тобой.
— Решим позже, — ответил я, — сейчас не время спорить.
Мы вытащили «Санфорд» из ангара, и младший Пальмерини подогнал небольшой кран. Он подцепил мачту и поднял ее высоко над яхтой, а затем медленно стал опускать ее в пяртнерс.[12] Я находился под мачтой и следил, чтобы нижним концом она встала точно в гнездо. Старый Пальмерини спустился ко мне.
— Я сам займусь креплением. Если вы так торопитесь, как говорили, то вам лучше заняться двигателем.
И я пошел на корму проверять двигатель. Пока яхта стояла в ангаре, я по два раза в неделю гонял его на разных оборотах. Двигатель завелся сразу и работал ровно и бесшумно; за него я мог не беспокоиться: лишь бы в море выйти, а там он покажет, на что способен.
Я проверил танки с топливом и водой и вернулся на палубу, чтобы помочь ребятам Пальмерини управиться с такелажем. Не прерывая работы, мы выпили кофе, который принесла Франческа. Когда я благодарил ее за кофе, она тихонько напомнила:
— Срок истекает.
— Бог мой! — воскликнул я, взглянув на часы. — У нас остался всего час! Что там у Пьеро?
— Все тихо. Сколько вам нужно еще времени, чтобы закончить работу?
— Все не так плохо, как кажется, — успокоил ее я. — Хотя, думаю, нам нужно еще около двух часов.
— Тогда придется драться, — заключила она.
— Похоже на то. — Тут я вспомнил о плане Курце. — Но ведь их должно быть немного.
— Пойду к Пьеро, — сказала Франческа. — Если что-нибудь начнется, дам знать.
Я посмотрел ей вслед и вернулся к Уокеру:
— На бегучий такелаж наплевать, закрепим его потом в море. Только пропусти фалы через шкивы и привяжи их. Времени мало.
Если до этого мы работали напряженно, то теперь просто выбивались из сил… Но все равно не успели. Из конторы к нам бежала Франческа.
— Хал, Хал, Пьеро зовет тебя.
Я бросил все и побежал, Курце — за мной. Пьеро разговаривал по телефону, когда я вошел. Через минуту он повесил трубку и сказал:
— Началось.
Курце присел к столу, на котором была расстелена карта.
— Кто там?
Пьеро ткнул пальцем в карту:
— Вот эти. За ними следуют двое наших.
— Это не те четверо, которых мы собирались сразу убрать?
— Нет, об этих я ничего не знал. — Он подошел к окну, высунулся и сказал несколько слов караульному. Я посмотрел на часы — половина третьего.
Мы сидели молча и слушали, как уходят минуты. Обстановка была гнетущей и напомнила мне, как во время войны мы сидели в ожидании атаки, не зная даже, когда и откуда пойдет враг.
Неожиданно зазвонил телефон, и мы вздрогнули.
Пьеро снял трубку, и по мере того как он слушал, губы его сжимались все плотнее. Опустив трубку, он сказал:
— У Торлони чертова прорва людей. Они собираются на пьяцца Кавур и там садятся в два грузовика.
— Проклятье, откуда они взялись? — спросил я.
— Из Специи, он объединился с другой бандой.
Мозг мой работал на полных оборотах. Почему же Торлони пошел на это? Зачем ему столько людей против нас, четверых? Или он знал, что мы действуем вместе с партизанами? Ну конечно, знал, потому и решил задавить нас численным перевесом.
— Сколько еще у него людей? — спросил Курце.
— По крайней мере, около тридцати.
Курце выругался. Его план лопнул: противник свои силы сконцентрировал, а мы свои — распылили. Я спросил у Пьеро:
— Ты держишь связь со своими людьми?
Он кивнул:
— Один наблюдает, другой у телефона.
Я посмотрел на Курце:
— Может, лучше привести их сюда?
Он яростно затряс головой.
— Нет, план все еще годится. Мы будем драться с бандой здесь, а те, кто сейчас в городе, атакуют их с тыла.
— Сколько у нас всего людей? — спросил я.
Курце ответил:
— Двадцать пять итальянцев и нас четверо.
— А у них не меньше сорока трех. Плохо дело.
— Те, что с нами, могут драться, но есть и другие, которые могут наблюдать. Я предлагаю позвать стариков, которые освободят бойцов от несения караульной службы, тогда наши боевые силы увеличатся, — предложила Франческа.
Рука Пьеро потянулась к телефону, но Курце решительно возразил:
— Нет! — Он откинулся на спинку стула. — Мысль хорошая, но слишком поздно. Перестроиться мы уже не успеем. Главное сейчас — не занимать телефон. Я хочу знать, что происходит у наших ребят в городе.
Опять потянулись тягостные минуты.
— А где Уокер? — вдруг спохватился Курце.
— Трудится на яхте, — ответил я. — Там от него больше пользы.
Курце фыркнул:
— Истинная правда. В драке от него толку никакого.
Затрещал телефон. Пьеро тотчас схватил трубку. Он слушал и сразу же быстро отдавал приказы. Я посмотрел на Курце, и он стал переводить:
— Четырех взяли… осталось тридцать девять, — закончил он мрачно.
Пьеро положил трубку:
— Молодцы ребята! Они двигаются в сторону пьяцца Кавур.
Под его рукой снова зазвонил телефон, и он снял трубку. Я сказал Франческе:
— Иди к яхте и скажи Уокеру, чтобы работал там, как будто за ним дьявол гонится. Тебе тоже лучше остаться там.
Когда она вышла из конторы, Пьеро сообщил:
— Торлони отбыл с пьяцца Кавур — две легковушки и два грузовика. Из наших там было всего два человека, и они уже упустили один грузовик из виду. Второй грузовик и легковушки двигаются прямо сюда.
Курце хлопнул по столу.
— Черт возьми, а куда же направился второй грузовик?
Я сказал насмешливо:
— Я бы не стал волноваться из-за таких пустяков. Раз ничего исправить нельзя, значит, обстоятельства будут меняться к лучшему. Хуже просто быть не может, и деваться нам некуда, поэтому будем драться.
Выйдя из конторы, я постоял в темноте. Джузеппе, караульный, спросил меня:
— Что происходит, синьор?
— Торлони со своими бандитами появится здесь через несколько минут. Скажи остальным, пусть приготовятся.
Вскоре ко мне присоединился Курце.
— Телефонную линию перекрыли, — сообщил он.
— Вот это здорово! Теперь мы вообще ничего не узнаем.
— Надеюсь, наши друзья сообразят, что к чему, и соберутся в одну группу. Если нет — мы пропали, — сказал он угрюмо.
Подошел Пьеро.
— Как ты думаешь, сыновья Пальмерини будут драться? — спросил я.
— Да, если их тронут.
— Сбегай к ним и скажи старику, чтобы поберегся. Не хотелось бы, чтобы ему досталось из-за нас.
Пьеро ушел, а Курце уселся у ворот наблюдать. Улица была пустынна и тиха. Мы долго ждали, но ничего не менялось. Может, Торлони растерялся, узнав, что исчезли его наблюдатели, и отложил налет? Или устроил перекличку и, обнаружив, что не хватает восьми человек, почувствовал себя не так уж уверенно?
Я взглянул на часы — 3.15. Если бы Торлони задержался, мы бы успели спустить яхту на воду и уплыть, а наши друзья разошлись бы. Я молил, чтобы он задержался хотя бы на полчаса.
Но мои надежды оказались тщетными.
Послышался шум мотора, с каждой минутой он становился все громче. Слева вспыхнул свет фар, показался мчащийся на большой скорости грузовик. Он поравнялся с верфью, свернул и поехал прямо на ворота.
Я благословил догадливость Франчески и крикнул по-итальянски:
— К воротам!
Грузовик врезался в ворота, раздался громкий треск сухого дерева, перекрытый тут же чудовищным грохотом, — это грузовик смял бок легковушке и остановился как вкопанный, изрядно встряхнув сидевших в нем бандитов. Мы не стали ждать, когда они очухаются, и тут же пошли в наступление. Я вскарабкался через разбитый автомобиль на капот грузовика и пробрался к пассажирскому месту. Сидевший там человек как пьяный мотал головой — по-видимому, он не ожидал такого сильного столкновения и врезался в лобовое стекло. Я добавил ему кулаком, и он тяжело сполз на пол кабины.
12
Пяртнерс — отверстие в палубе, через которое проходит мачта, упирающаяся своим нижним концом, шпором, в степс — гнездо, укрепленное обычно на кильсоне.