— Не вздумай!
— Еще как вздумаю! Я герцог, а потому могу делать что захочу и когда захочу. — Он крепко поцеловал ее, встал и пошел к увитым лозами аркам.
— Алехандро!
Он повернулся на каблуках, хрустнув гравием.
— Да?
— Что ты хочешь сделать? — растерянно спросила она.
— Узаконить Марриа до'Фантоме.
— Как?
— С помощью Верховного иллюстратора. Она вскочила на ноги.
— Алехандро! Нет!
На его лице отразилось изумление, и она поняла, что не сможет объяснить, в чем причина столь поспешного и категоричного отказа. Все, что было между ней и Сарио, сплелось в такой тугой клубок, что и не расплести, не выразить словами. Не любовь — не единение сердец, душ и тел, как у них с Алехандро. Нет, что-то совсем иное, неразделимо связанное с их детством, с их талантом.
Кто этого не испытал, тот никогда не поймет.
А потому ей осталось только пожать плечами.
— До'нада. Поступай как знаешь.
И этого было достаточно. Он возвел очи горе, поцеловал кончики пальцев, коснулся ими груди, потом распрямил ладонь и обратил к Сааведре. Это означало, что он помолился и за нее.
— Матра, — прошептала она, когда он ушел, хрустя гравием. — Матра Дольча, хоть бы я ошиблась… Боюсь, все это не кончится добром. Мужчина не должен сразу после свадьбы бежать к любовнице.
Но ни одна любовница не отдала бы этого мужчину без боя.
Глава 29
Небрежным взмахом руки Алехандро отпустил молодого человека, который вызвался его проводить. Грихальва пора усвоить, что в их огромном Палассо герцог по крайней мере не заблудится по пути к комнатам Сааведры. Он бегом поднялся по лестнице, на верхней площадке Отворил дверь, прошел через гостиную в ателибрро. Сарио Грихальва стоял у растворенного настежь окна и смотрел на внутренний двор.
Верховный иллюстратор оглянулся, как только Алехандро подошел к мольберту с незаконченной картиной. Решимость герцога сменилась замешательством и благоговением.
— Матра Дольча! Такого я не ожидал!
— В самом деле? — Красивое, выразительное лицо Грихальвы было бледным, губы собраны в трубочку, словно он намеревался плюнуть. — А я совсем недоволен. Начну заново.
— Заново? Зачем? Она же великолепна!
— Убогая мазня. — Грихальва подошел к мольберту, небрежно накинул ткань на картину. — Начну сначала. Алехандро был напрочь сбит с толку.
— Постой, но если мне нравится…
— Ваша светлость, я всю жизнь учился живописи, не правда ли? Граццо, позвольте мне признать, что это далеко не лучшая из моих работ. Я бы никогда не осмелился судить о том, как вы правите герцогством.
И тут Алехандро вспомнил, зачем пришел. И оживился.
— Я как раз об этом и хотел тебя попросить, — произнес он скороговоркой. — Ты не против?
Грихальву этот вопрос застиг врасплох. Впервые Алехандро видел его в такой растерянности.
— Вы хотите, чтобы я.., стал вашим советником?
— Согласен?
На лице Грихальвы за краткий миг сменилось столько выражений, что герцог не успевал их распознавать. Последнее выражение задержалось подольше. Мрачное высокомерие.
— Ваша светлость, это они вас подговорили? Испугались за вас и Тайра-Вирте?
— Ты о ком? Кто меня подговорил?
— Конселос. Скорее всего, марчало до'Нахерра, Серрано, консело до'Саенса… — Темные глаза были бездонны. — Да, ваша светлость? Они сговорились и роют мне яму, хотят выставить на посмешище…
У Алехандро вырвался смешок.
— Ошибаешься. Это у тебя есть шанс выставить их на посмешище.
Побледнев, Грихальва резко отвернулся к окну и застыл, одеревенел — спина прямая, голова высоко поднята, мышцы судорожно напряжены. Он изо всех сил пытался скрыть рвущиеся наружу эмоции.
«Что-то здесь не так. — подумал герцог. — Я от него ждал совсем другого…»
Алехандро тяжело вздохнул, подошел к столу, ногой подтянул к себе стул, уселся верхом, руки положил на обтянутую велюрро и обитую медными гвоздями спинку, а на руки опустил подбородок. И сказал, старательно выбирая слова и сдерживая волнение:
— Я на тебя рассчитываю. Грихальва напрягся еще сильнее.
— Ты мне поможешь. — На сей раз Алехандро ощутил в себе решимость под стать той, что звучала в голосе. — Я намерен позаботиться о том, чтобы конселос не смогли разрушить мои планы. Я намерен позаботиться о том, чтобы Сааведра Грихальва не расставалась со мной, пока мы не захотим расстаться. — Он разглядывал складки изгвазданной рубашки, которая висела на плечах Грихальвы как на вешалке. — Мне предстоит женитьба на пракансийской принцессе, но я буду любить Сааведру и заботиться о ней. И о ее семье.
Грихальва наконец ожил. Мгновенно повернулся — точь-в-точь как солдат с мечом в руке, ожидавший нападения сзади. Глаза его сверкали, губы кривились. Алехандро встревожился.
— Вы будете заботиться о нас?
— Так я сказал.
— То есть добьетесь, чтобы никто в Тайра-Вирте не причинил нам зла?
Легкая тревога сменилась недоумением. Герцог нахмурился.
— У вас, есть охранная грамота, — Что в ней проку, ваша светлость? — Улыбка Грихальвы была неприятной, хотя почтительности в голосе не стало меньше. — Вы же знаете, что Премиа Санкта настраивает против нас екклезию. В любой момент к ней может присоединиться Премио Санкто.
Алехандро раздраженно отмахнулся.
— Это уже в прошлом. Я распорядился, чтобы вас оставили в покое.
— Вы очень великодушны и благородны, ваша светлость. — Придворный этикет, не более того. — Но вы же понимаете, что в покое нас не оставят. Сейчас двое из нашего рода занимают важнейшие места при дворе, но в вашем окружении немало влиятельных лиц, которые спят и видят, как бы стереть нас с лица земли. Дай им волю, и они нас изведут под корень.
Пришел черед Алехандро выпрямлять спину, вскидывать голову и напрягать все мышцы, сдерживая возмущение.
— Этому не бывать.
— Ваша светлость… — Красивое лицо с прямым как меч тза'абским носом омрачилось озабоченностью. — Ваша светлость, среди ваших советников немало очень умных, предприимчивых и упрямых людей. Запреты их не остановят.