— Настя. Что случилось?
— Там… там… люди умирают…
Из замка герцога Фарриана мы выехали на рассвете. Прежде чем сесть в карету, пришлось продемонстрировать местной аристократии высокомерную улыбку и задранный до невероятных высот подбородок. И только Эрик, к которому прижималась, как травинка к дубу, мог почувствовать мою дрожь.
Высокородное собрание недобро скалилось — им пришлось прервать бал, чтобы проводить наследника. Раскрасневшиеся от вина и танцев кавалеры, сияющие, пошатывающиеся дамы, запах парфюма, перегара и пота, который не мог развеять даже утренний ветерок. Боже, как я их ненавижу. Всех. Всех до единого!
Эрик хотел сесть на противоположный диванчик, но я не пустила. Вцепилась мёртвой хваткой, заставила остаться рядом.
Едва миновали подъёмный мост, дрожь, которую отчаянно сдерживала на людях, взяла верх. Меня колотило и трясло. Огненный монстр прижимал к себе, пытался успокоить. Он говорил разумные вещи, но слова не помогали.
— Не бойся, — шептал Эрик. — Они придут. Они обязательно придут. Иначе и быть не может.
Тогда, в гостиной, я так и не сумела рассказать историю Сириллы до конца. Но принц и не просил. Просто взял за руку и уверенно повёл обратно, на кухню. Встречные нас не замечали — просто не видели. Кухонная челядь тоже заметила не сразу.
Эрик заставил краснощёкую Риану поведать все-все подробности, после сам зашел в тот чулан. Когда огненный наследник скрылся за узкой дверью, тишина в кухне стала замогильной, а я не выдержала и расплакалась — это суровый взгляд Синты подстегнул. Прислуга осуждала мою доверчивость, не верила, что Эрик поможет.
Когда он вышел от Сириллы, утешать никого не стал. Сказал просто, что может увести девушку. Но на глазах герцога делать этого нельзя — закон он и для монарха закон. Поэтому договорились, что Сирилле помогут добраться до леса — того, что по юго-западной дороге, а дальше мы её заберём. Потом Эрик подхватил из ближайшего блюда две сушки, покрутил в пальцах и отдал краснощёкой.
— Это сделает их невидимыми для герцога. Ауры Фарриан не проследит.
Кухню мы покидали в той же, замогильной, тишине. Звук собственных шагов бил по нервам, от взглядов прислуги мурашки по спине бежали. Мне никогда не было настолько страшно.
После истории Сириллы собственные горести и проблемы казались настолько мизерными, что начала невольно злиться — ну как? Как я могла убиваться из-за такой ерунды?
Уснуть сумела лишь после того, как Верез прочёл какое-то заклинание.
…И вот мы на юго-западной дороге. Лес уже виден, но мне до безумия страшно — что если Сириллы в назначенном месте не будет? Что если прислуге не удалось вытащить её и младенца из замка? Страшно до одури, несмотря на то, что разум вопит: бал — идеальное прикрытие для побега, всё получилось, иначе и быть не может.
Едва въехали в тень хвойного леса, я вывернулась из объятий Эрика и прилипла к окну.
— Всё хорошо, — тихо сказало высочество. — Мы их не пропустим.
И вправду… не пропустили.
Спустя несколько минут карета остановилась. Принц вышел первым, подал руку. Я белкой выпрыгнула на дорогу, огляделась. Из глубины леса к нам двигались двое плечистых парней, они несли Сириллу — идти самостоятельно женщина не могла. Младенец не кричал и сердце рухнуло в бездну. Но когда они приблизились, стало ясно — малыш просто спит.
Крил едва ли не силой забрал у молодой матери свёрток. Кардер командовал замковыми слугами, помогая разместить женщину в карете. Хареф — тот, второй шатен с длинным носом — молчаливо ждал в седле. Им с Крилом предстояло сопровождать Сириллу в столицу.
— Всё, — сказал Кардер.
Крил осторожно поднялся по ступенькам, сел в карету.
— Он подлечит их насколько возможно, — пояснил Эрик. — По прибытии в столицу за дело возьмутся лучшие лекари.
Я выдохнула.
Карета тронулась прежде, чем я успела напридумывать новых страхов. Хареф поскакал следом. На лесной дороге остались шестеро — мы с Эриком, Кардер со Снипом, и двое мужчин из замка герцога Фарриана. Слуги сияли, а у меня снова слёзы проступили…
— Ну хватит, — тихо позвал Эрик, прижал к груди. — Всё хорошо будет. Крил и Хареф проинструктированы. Ехать будут скрытно и быстро. Никаких лишних остановок. Ночёвки — только на постоялых дворах. Через пару часов они остановятся и гербы с кареты снимут. Успокойся, пожалуйста…
Я шмыгнула носом и потёрла глаза. Раз Эрик говорит, значит нужно успокоиться.
Крил оставил свою лошадь нам. Вместе с той, запасной, с которой я благополучно грохнулось и которую после добрых два часа ловили, получилось четыре. По одной на каждого ездока.