Допрос закончился под утро…
…Кронпринц обнаружился в своей спальне. Он сидел у окна, крутил в пальцах бокал красного вина. Бокал был полон, как и стоящая рядом бутылка. Спать наследник короны не ложился, как и в прошлую ночь.
Кардер остановился в двух шагах от повелителя и друга, начал, не дожидаясь вопроса:
— Колдунья, вероятнее всего, мертва — Грехта наняла магов крови.
— Что с меткой? — бесцветно спросил Эрик.
— Амулет, полностью маскирующий ауру.
— Из древних?
— Реликвия рода Дреар.
Эрик отставил бокал, сцепил пальцы, прикрыл глаза.
«Опять ищет свою метку, — догадался Кардер. — Опять ищет колдунью…»
А вслух сказал:
— Ваше высочество, бесполезно. Это маги крови…
— Я знаю кто такие маги крови. Но я не знаю, почему они до сих пор являются проблемой. Почему они до сих пор живы?
Глава тайной канцелярии молчал.
— Что делать с Грехтой? — наконец, спросил он.
— Когда найдём труп, закопаем рядом. — Прежним, бесцветным голосом сказал Эрик. — А без трупа, сам знаешь, убийства нет. Только покушение. Наказание — арест.
— Но её происхождение, — возразил блондин, — её мотивы! Аристократия не поймёт. Да и простой народ…
— А что с мотивами? — Эрик всё-таки не выдержал, оскалился. — Ревность? Боязнь потерять статус? Месть?
Глаза его высочества вспыхнули алым.
— Не только. — Кардер отвёл взгляд. Сам не верил в то, что собирался сказать. — Она опасалась за свою страну.
— Причём здесь страна?!
— Грехта уверена, что ты хотел возвести колдунью на трон.
— Что?
Если бы заявление было сделано при других обстоятельствах, и Кардер, и Эрик, посмеялись бы от души.
— Она совсем спятила? — чуть успокоившись, уточнил Эрик.
— Влюблённая женщина, — философски парировал Кардер. — Что с неё взять?
— Любовь ослабляет не только женский ум…
Эти слова глава тайной канцелярии слышал многократно и не преминул закончить мысль Эрика:
— Именно поэтому ты предпочитаешь страсть.
Принц рассеянно кивнул, перевёл взгляд на окно. Солнце уже проснулось и привычно карабкалось на небо. Парк был залит золотым светом, неугомонные птицы прыгали из кроны в крону, степенный садовник постригал кусты.
Он не хотел продолжать этот разговор. Зачем? Если за дело взялись маги крови, то шансов найти колдунью живой — нет. Но и молчать не мог, хотя каждая мысль причиняла странную боль.
— Настя ушла с Грехтой добровольно?
— Нет. Та внушила Насте, что перед ней — Эдиза.
— Значит… Значит, у колдуньи действительно нет иммунитета к ментальной магии?
— Выходит так, — шумно вздохнул блондин. Теперь это безразлично.
— Кардер, а что если… — взгляд принца на мгновенье просветлел, и вновь затянулся туманной дымкой безразличия. Нет, даже если Настя обладает магическим даром, с магами крови ей не справиться. И всё-таки Эрику очень хотелось, чтобы её нашли живой.
Он вновь прикрыл глаза, выискивая в пространстве метку. Кто знает, может маскирующий медальон даст сбой. Хотя бы секундное прерывание! И он обязательно найдёт…
— Проклятье! — глухо рыкнул Кардер.
Красноволосый вздрогнул и открыл глаза.
— Что? — он не понял, почему сердце споткнулось.
Глава тайной канцелярии брезгливо поморщился, пояснил:
— Граф Браэртор. Старший. Требует встречи с тобой.
— Я не принимаю, — буркнул Эрик.
— Я так и сказал, но он настаивает. Говорит, вопрос крайней важности. И обсудить его готов только с тобой.
— С-с-старый интриган!
Эрик резко поднялся, одёрнул камзол. После двух суток без сна и непрерывного магического поиска, выглядел принц довольно потрёпано. Ерунда, если встречаешься с доброжелателем, но старый граф к их числу не относился.
— Он уже прознал про Грехту? — уточнил принц.
— Нет. Про неё никто кроме нас и короля не знает.
— Хорошо. Передай, что приму его в своём кабинете.
Граф Браэртор относился к той категории стариков, про которых говорят — «и крышкой гроба не добьёшь». А добить хотелось, и не одному Эрику.
Старый интриган совал свой нос всюду, никогда не упускал возможности съязвить и блеснуть родословной. Кроме этого, Браэртор являлся главным подстрекателем — именно он первым озвучил мысль о том, что запрещённые знания должны быть разделены между древнейшими родами Фаргоса, что королевский род не должен в одиночку «нести столь великую ответственность». И именно благодаря старому Браэртору смута набирала обороты.