– Прежде чем влюбляться, нужно… хотя бы поцеловать, и не абы как, а как следует, с языком. Ну или хотя бы голой увидеть.
После этого «откровения» даже я покраснела. Косарь же, поспешил реабилитироваться:
– А я видел. И даже трогал.
Глазки Креатина стали круглыми и очень большими, рот изумлённо приоткрылся.
– А что, – продолжал Косарь. – Я её сразу голую и встретил… Поймал. Облобызал.
– Врёшь… – настороженно протянул юнец.
– Неа. Выхожу я однажды к… к морю. И тут она. Голая. Испугалась меня, оступилась и чуть не упала. Я её подхватил, к себе прижал, ну и… облобызал, конечно.
– С языком?
– С языком, – важно протянул вешенский врун и заулыбался так, что будь у меня в руках кирпич…
– А она?
Косарь поднял мечтательный взгляд к потолку и шумно вздохнул. Изумлённый юноша вытянул шею, уставился на Косаря с жадностью и надеждой.
– Она девушка скромная. Пощёчину засветила и домой удрала. Но на свиданье всё‑таки согласилась. Мы в ту ночь по лесу гуляли. До деревни и обратно. Четыре раза.
Да ты меня на уколы в дом старостихи водил, врун!
– С той поры ни на шаг от меня не отходит.
– А замуж просится?
– Ну так, – Косарь неопределённо пожал плечами. – Намекает иногда.
– А ты?
– Я? Думаю ещё.
Вот значит как запел, голубчик. Думает он! Теорему Ферма решает. Ладно – ладно, я тебе припомню!
– Правильно, – заключил Креатин, всем своим видом выражая крайнюю степень солидарности. – С ними только так и нужно. Пусть помучается.
– Не… ну мучить её не хочу. Просто для воспитания.
– Своевольничает? – с понимаем спросил юноша.
– Бывает. Но я, чуть что, по заду ка – ак приложу! Сразу шелковая.
– И это правильно, – кивнул Креатин. – С ними только так и нужно. А то иш… Сегодня по заду не приложишь, замуж позовёшь, а завтра уже с другим лобызается.
Вешенец всерьёз насторожился, выпалил громко, даже стены содрогнулись:
– С каким другим?
– Да ты чего? Я ведь образно. Гипотетически. – Испуганно пискнул юноша, тут же принялся оправдываться: – Они же, бабы, народец ушлый. Чуть что не по их – сразу губки бантиком, хвост веером, и давай перед другими вертеться. За это и не люблю их. Бабы – зло, и держать их нужно в строгости. Эх, придумать бы такое заклинание, чтобы бабы всегда – всегда слушались, вот бы счастье было.
– Ха. Да за таким заклинанием даже в Горанг сходить не стыдно. Хотя, скажу тебе по секрету, хуже баб – только маги.
– Это почему же?
– Подлые они. Лживые. И ядовитые, как змеи. И вот странно, говорят, мол магами только мужики становятся. А по мне, так баба магом стать должна.
– Скажешь тоже… У бабы мозгов не хватит. Она только пищать и браниться может. И беды на плечи людские складывать. Вот бывает… влюбится хороший человек в бабу, а ты гоняйся за ней по всему свету… – Креатин вдруг осёкся и нахохлился. – А вообще, без них лучше.
– Ну… не скажи.
– Чё? – насторожился юнец.
– Чё – чё! – расплылся в ответ Косарь. – Лобызаться‑то хочется! Особливо, когда с языком…
Ну погоди, зараза. Я тебе эти посиделки ещё припомню. А ведь с виду такой приличный парень. Честный, преданный! Может я действительно в тебя влюбиться собралась, а ты устроил тут… вечер сказок.
И дружок твой простыми извинениями не отделается. Он ведь только прикидывается дурачком, а сам посмышлёнее тебя будет. Гад малолетний. Хорёк! Развёл деревенского верзилу на откровения!
Ох, устрою я вам. Прям с утра и начну. Вы ещё попляшете! Вы ещё прощения простить будете! И не только у меня, у всего бабьего рода!
Глава 15
На смену довольно забавному вечеру пришла очень беспокойная ночь. Меня терзали кошмары: снились Натка, Мария Петровна, родители. Всклокоченная блондинка, злобно выезжающая из автосалона на новеньком, уже желтом, «Феррари». Почему‑то привиделся вешенский староста и мой недавний пациент Рогор.
После приснился скрюченный костяной палец и улыбчивый беззубый череп. Я в ужасе таращилась на эти мощи, а в груди, вопреки здравому смыслу, разливалось чувство радости. Там, во сне, что‑то подсказывало – если бы сняла колечко с пальца, померла бы на месте, меня проверяли на честность. Ловушка в тайнике – тоже проверка, на благоразумие. Зато теперь кольцо действительно принадлежит мне, и зла не причинит, если не сделаю ничего, что противоречит совести.
А ближе к рассвету, в голове прогремел незнакомый голос: