Вот она — божья воля. Никто не в силах изменить ее. И от того, что написано ему на роду, никто не может уйти, дочь моя! — заключил свои слова мулла Жусуп.
Тунук испуганно сжалась. Мать ее, как и все остальные, с почтением и страхом смотрела на муллу, шепча молитву.
«Видно, суждено мне стать той овечкой. За что?..» — девушка зарыдала.
Сурма принесла пиалу с чистой водой, поставила перед муллой, а потом подсела к Тунук:
— Ну, что с тобой? Прямо как маленькая! Да разве мы тебе плохого желаем? Не плачь, успокойся. Бог даст, ты в этом доме и ханом, и богом будешь!
— Бермет, каким будет решение твое? — перебил Сурму мулла Жусуп. — Ты не забыла, что мы уже сделали бата? Или ты нарушишь слово, данное богу?!
— Нет, нет! — старушка испуганно покачала головой. — Хотя…
Но мулла Жусуп уже повернулся к Бокону:
— Согласен ли ты, сын мой, назвать эту девушку женой своей?
— Согласен, молдоке, согласен! — торопливо закивал тот.
— А ты согласна ли, дочь моя? — мулла повернулся к Тунук.
Все замерли, ожидая ответа Тунук.
— Нет! — прорыдала девушка.
— Что она сказала? — спросил мулла Жусуп, притворяясь, будто не расслышал.
— Она сказала, что согласна! — ответил Жапалак.
— Да, да! Она именно так сказала! — поддержала его Сурма.
Мулла гнусавым голосом прочел молитву, пробормотал положенные заклинания, потом сказал торжественно:
— Глава семьи — мужчина. Слово его — закон для жены. Живите дружно. Ибо если не будет мира в доме — не будет и счастья. Уважайте друг друга. Аминь! — и провел ладонями по лицу.
Все присутствующие повторили вслед за муллой бата, а затем, как положено по обряду, по очереди отведали воды из пиалы.
Сурма сняла красную косынку с головы Тунук и повязала вместо нее большой платок замужней женщины, поцеловала:
— Да принесешь ты удачу в этот дом!
Сквозь слезы Тунук взглянула на мать. Та молча сидела, опустив голову, не обращая внимания ни на кого. «Бедная моя мама!.. Лишь бы ты была довольна. Нет у меня никого на этом свете, кроме тебя. Разве могу я ослушаться тебя, опозорить перед всеми… Не смогу…»
Карагул не понукал лошадей. На подъеме кони замедляли шаг, а на спусках переходили на рысцу. Луна то скрывалась за облаками, то выглядывала, и тогда таким молоком заливало землю и небо, так чудесно становилось все вокруг, что даже пыль, словно превратившись внезапно в снег, не поднималась столбом из-под колес, а оставалась лежать на дороге.
Уулча дремала, положив голову на плечо Карагула. Притихли и Тунук с Кербез, думая о чем-то своем.
Карагулу вдруг вспомнился Сатар, заведующий фермой. Был Сатар младше Карагула, но всегда смотрел на него так, будто хотел сказать: «Эх ты, пастух несчастный! Видать, всю жизнь будешь коровам хвосты крутить. Разве ты человек?» Сам постоянно работал учетчиком то на току, то на ферме. Сатар хорошо знал, как с кем себя вести. Карагул поражался, видя, как Сатар, который только что кричал на чабана, подобострастно изгибался перед вышестоящим начальством. А в прошлом году Сатар даже сумел заполучить должность заведующего фермой. Тогда-то и пришлось им познакомиться поближе.
Стояла солнечная, теплая осень. Стадо яловых коров, которое пас Карагул, мирно бродило по стерне. Бока коров, которые все лето откармливались на богатых горных пастбищах — джайлоо, лоснились от жира, в них нельзя было признать тех истощенных, костлявых животных, какими они были весной. Карагул с удовольствием вспоминал гостеприимных чабанов, табунщиков. Что может сравниться с бодрящим горным воздухом, настоянным на тысячах трав, с душистым кумысом!
Шум подъехавшей машины отвлек внимание Карагула от приятных воспоминаний. Из кабины вышли незнакомые мужчины, поздоровались.
— Мы от Сатара. Он разрешил нам взять одну корову. На мясо для поливщиков.
— Записка есть какая-нибудь от него? — спросил Карагул.
— Нет.
— Без письменного указания не могу.
— Но ведь Сатар сказал…
— Нет, нет, друзья, не обижайтесь, но придется вам взять у него записку.
Через час машина приехала снова. Из кабины вылез Сатар. Заплывшие жиром маленькие глазки его со злостью уставились на Карагула:
— Почему не отдал, раз я разрешил? Отрываешь человека от работы!
— Я отвечаю за каждую корову. А потом, раньше на убой выписывали только бракованных животных. Тем более, что в таких случаях приезжал бригадир с письменным разрешением председателя.
— Ты смотри, все-то он знает! — разозлился Сатар. — Какое твое дело, кто приехал? Эй, ловите шустрей одну, да пожирней!