8
С этого дня и начались нескончаемые мучения Кебека. Он не знал, когда будет приступ. А тот схватывал всегда неожиданно, в одну минуту делал его полумертвым, переворачивая весь белый свет вверх тормашками.
За неделю он сильно исхудал, впали глаза. Врачи боролись с болезнью как могли, но сам Кебек уже не верил в свое выздоровление, с содроганием думал о смерти. Тысячи и тысячи раз Кебек молил бога о милости, засыпал с молитвой на устах. Но приступы становились все чаще и чаще. Он весь почернел от боли, уже не ждал помощи ни от врачей, ни от бога. Решив, что лучше умереть, чем так мучиться, Кебек перестал принимать лекарства, отказывался от пищи.
Долговязый лечащий врач заметил его состояние и сурово сказал во время утреннего обхода:
— Можете выписываться…
Кебек замер от удивления.
— Да, можете выписываться. Хоть сейчас. Где ваши близкие? Дайте мне их телефон, я их вызову.
— Как это — выписываться? — с трудом выдавил наконец Кебек.
— Так. Вы трус. Помогаете своей болезни, а не нам. Потому что боитесь.
— Боюсь? Я просто хочу умереть. Вас бы на мое место…
— Боясь боли, вы не принимаете лекарств, отказываетесь от пищи. Из-за трусости хотите умереть. Вы не думаете о жене, детях…
Врач резко встал и, что-то сказав по-русски стоявшей рядом медсестре, вышел из палаты.
Кебек продолжал упрямо отказываться от пищи, лекарств.
На другой день он уже не узнавал даже сидевшую у его изголовья Бюльдуркен.
Очнулся Кебек только на четвертые сутки. Он стал послушнее, начал есть, принимать назначенные таблетки, порошки. Бюльдуркен не отходила от него ни на шаг. Врачи сказали, что болезнь Кебека нельзя вылечить сразу, надо бороться с ней долго, постепенно, и посоветовали ему переменить место жительства. Но Кебек не особенно верил им, все еще не отказывался от мысли, что лучше умереть, чем мучиться все время.
В один из дней приехал Тезек с родичами и увез его домой. Каким только знахарям, муллам его не показывали, каких только снадобий он не пил! Но ничто не помогало. Кебек стал раздражительным, перессорился со всеми родичами. Все старались избегать его, зная, что он может ни за что обругать.
Однажды он остановил проходивших мимо дома двух своих родственников, завел их в овчарню и сказал:
— Берите каждый по овце! Чтобы не ссорились из-за них, не делили, когда я умру!
Низкорослый Карагул выскочил из овчарни как ошпаренный.
— Ты что, с ума сошел?! — крикнул он сердито.
— А чего ты испугался? Я дело говорю. Или думаешь, что я не умру? Я у смерти первый на заметке. Бери, пока дают, — не отставал Кебек.
Большеносый Кубан притворно рассмеялся:
— Не говори так, братец! Не гневи бога!
— Чего это вы вдруг о боге вспомнили? — спросил Кебек. — Разве не вы меня пить научили? Разве не вы меня всегда за водкой в магазин гоняли?
— Ох, богохульник! — обиделся Карагул. — Язык у тебя ядовитый! Из-за него ты и страдаешь!
— Значит, не желаете брать? — невозмутимо продолжал Кебек. — А что вы принесете в мой дом, когда я умру? Вы же мои родичи! Давайте мне свои приношения сейчас! Пока я жив! Ну, кто что даст?
Те стояли молча, красные от злости.
— А когда я умру, не утруждайте себя, — сказал Кебек. — У нас в колхозе много бульдозеров. Попросите один на часок. Он вам и яму выроет, и обратно зароет. И всего-то три рубля трактористу дадите — вот и все расходы!
— О, безбожник! Тьфу! Типун тебе на язык! — Возмущенно отплевываясь, Карагул и Кубан выскочили со двора.
Глядя, как они почти бегом кинулись прочь от него, Кебек невольно рассмеялся: «Ишь как улепетывают! Как от самой смерти…»
…Позже Кебек понял, что долговязый врач был прав. Но тогда он не придал значения его словам. Когда смерть то и дело хватала за горло, заставляя синеть от удушья, хотелось только одного: поскорей умереть, чтобы прекратились эти мучения. И не до жены было тогда, не до детей. Сколько ночей провел он в молитвах. Где она — божья помощь? Сколько знахарей и мулл он обошел. Где их чудеса? Лишь благодаря врачам остался он в живых. И теперь, чувствуя приближение приступа, Кебек старается успеть принять лекарство. А тот долговязый врач всякий раз смеется при виде Кебека: «А, трусишка, как поживаешь?» Оказывается, и в самом деле он тогда хотел умереть из-за трусости. Но не тут-то было. Видно, перед тем как забрать, смерть иногда дает время поразмыслить о прошедшей жизни, подвести итог прожитому.
Кебек часто вспоминал тех, кто навещал его в больнице. Некоторые успокаивали притворно бодрым голосом, а сами старались побыстрей уйти, прятали глаза. Другие молча смотрели с неподдельной жалостью, вздыхали: «Ну как, лучше тебе? Врачи хорошо смотрят?» При виде их Кебеку и в самом деле становилось лучше. Третьи вообще не приходили навещать. И он думал невольно: «Почему?» Текебай и Толтой приходили только раз. А что мешало прийти Керимбаю? Ведь приходили даже те, кому он не раз урезывал трудодни, специально посылал на самую тяжелую работу, приносили узелки с нехитрой крестьянской пищей, мол, приехали в город по делу, да и к тебе заодно зашли, рассказывали о колхозных новостях. А новостей было много.