Лев Александрович Соколов
Золотой Конвой. Дилогия
Он объявился утром. Прекрасным, воскресным утром, о погоде которого ничего не могу сказать, потому как я спал. Да, дрых у себя дома на раскладном диване, и видел десятый сон. Тут-то и зазвонил телефон. Сколько-то там я пробуждался... Переходил из сна в явь, шарил по округе руками, пока наконец не нащупал мобилу. Потом еще крутил её, пытаясь спросонья сообразить, чего нажимать, и как прикладывать к голове. Долго короче. Менее терпеливый абонент уже давно бы прекратил звонить. Но не он. Потому что это звонил Ваня.
- Ал-лл-оо-о... - наконец сказал я. Это началось как слово, а закончилось зевком.
- Привет, брат! Узнал? - Плеснуло оптимизмом из трубки. - Это Иван!
- Иди ты на хрен! - Проинформировал я о маршруте, и с чистым сердцем приготовился дать отбой.
- Чего? - Успели удивиться с той стороны.
- Ты времени видел сколько? - Пробубнил я. - У тебя совесть есть?
- А сколько? - он там на секунду запнулся, видимо оторвав мобилу от уха, и поглядев время, - да семь часов уже.
- Уже... Утра! - Рявкнул я. - Воскресенья, между прочим. Люди, знаешь в такое время еще могут спать.
- Ну прости, прости, дружбан, - мимолетно покаялся Ваня. - Я такое узнал! Не мог ждать! Ты щас просто обалдеешь! Я у твоего дома. Ща поднимусь!
- Не надо. - вяло буркнул я, но в трубке уже загудели решительные гудки отбоя.
Я отложил трубку на тумбочку, и крякнул. Ну просто отлично... Пару минут я пялился в потолок, на котором утреннее солнце раскидало контрастные тени. В коридоре настырно запиликал домофон. А-ааа, он уже тут... Появилась соблазнительная мысль-двуходовочка: - отключить мобилу, и не подходить к домофону. Но ведь чтоб отключить домофон, все равно придется к нему доползти... И так уде сна ни в одном глазу; сбил гад. И потом, - обидится. Лучший друг, все-таки.
Я откинул одеяло, и преувеличено бодро выбросил себя из постели. Нащупал ногами шлепки, и вышел из комнаты в коридор. Долго ждать Ване не пришлось. И комната-то у меня не велика, а уж коридор - одно название; точка пересечения троп между выходом и санузлом. Это называется 'квартира-студия'. Под ипотеку...
- Кто? - На всякий случай вопросил я в домофон.
- Ну кто? - Возмутился Ваня. - Открывай!
Я вздохнул, и нажал кнопарь. Внизу пиликнула разблокированная парадная дверь. Закрылась с гулом. Пока там Ваня одолевал лифт, я открыл дверь в ванную, и плеснул на физиономию холодной воды. Сразу пободрело. Из зеркала на меня глянул припухлый ото сна я. Короткая стрижка и укрощенная триммером щетина, позволили упорядочить волосы одним движением руки. Входную дверь энергично задергали. Затем зазвонил звонок. Я вышел из ванной.
- Кто там? - Мстительно уточнил я, глядя в глазок.
- Да ну кто?!! - Вскипел Ваня. - Открывай давай!
Хохотнув, я провернул замок. Ваня-вихрь, влетел, мимолетно всучил мне свою руку для пожатия, вывалился из кроссовок, и промчался мимо меня в квартиру, рассекая воздух растрепанными патлами.
- Давай к кухне, - махнул рукой я. - Ударим по чаю.
Мы перебрались 'к зоне кухни', как это называют, а говоря точнее, в ту часть комнаты, где был обеденный стол, раковина и плита. Ваня оккупировал стул.
- Рассказывай, - предложил я, пока сам доставал из шкафчика чашки, и турецкий гранатовый чай.
- Уф... - Продул трубу Ваня. - Старик, на этот раз дело верное!
Я застыл с чайником в руках.
- Опять клад, Вано?
- Я ж говорю, теперь верняк!
Я помолчал, глядя в его честные, восторженные глаза.
- Ваня. - Проникновенно заговорил я. - Я в этом не участвую. Тебе прошлого раз не хватило? Когда твоя 'Пантера в болоте' оказалась старой сеялкой? Весь отпуск в грязище проползали! В тот раз, помнится, тоже было 'верняк'.
- Я ж не отрицаю. - Без тени сожаления подтвердил Иван. - В тот раз капитальный конфуз вышел. Опыт сын ошибок трудных, и все такое... Но теперь-то совсем другое дело!
- Да-а.
- Ну ты можешь послушать просто? А уж потом будешь брызгать секпсисом. Дай сказать-то.
- Ну, валяй, валяй. - Меланхолично согласился я.
- Короче, - ты про клад Колчака слышал?
Я подумал, машинально крутя чашку в руках.
- Ну про Колчака слышал, кое-чего. В начале 20го века, во время гражданской войны, был правителем одного из кусков страны. Он? Фильм про него еще был, с таким носатым актером...
- Да, он. - Кивнул Ваня. - Чего еще помнишь?
- Слушай, - я снял с подставки, и поставил перед ним закипевший чайник, -ты же знаешь, мое хобби - история древнего мира.
- Да-да, - фыркнул Иван. - Все эти твои древнегреческие римляне, и древнеримские греки. Не стыдно? Про каких-то иноземцев копаешь, а историю своего народа вековой давности - ни бум-бум.
Это был наш с Ваней давний спор. Меня привлекала античность, ну максимум раннее средневековье. Он же был ярый националист, и его любимой темой были первая, и вторая мировая. В этом отношении, мы дополняли друг-друга недостающими знаниями. Спор был давний, - и начинать его сейчас по новой, я не собирался.
- Ну чего еще помню?.. - Я почесал затылок. - Недолго у твоего Колчака музычка играла. Раздолбали его 'красные', и расстреляли. На том и сказке конец.
- Так, да не так. - Ваня сыпанул в заварочную чашку пучок гранатовых листьев, и залил крутым кипятком. - На самом деле, это не красные войска Колчака затюкали.
- А кто?
- Ну знаешь, это сейчас все пытаются свести, будто воевали 'красные' и 'белые'. Такое упрощение, для легкости. А на самом деле, кого в то время только не было. И красные, и белые разных мастей, и зеленые, и серо-буро-малиновые, и иностранцы. Полный хаос. А Колчак, получается... сам себя раздолбал.
- Это как? - я от удивления даже прекратил надрывать пачку мятных пряников, которые хотел высыпать перед Ваней в вазочку.
- Да вот так. После начала гражданской, в Сибири образовалось собственное правительство - 'Директория'. Колчак захватил у неё власть военным переворотом, и объявил себя диктатором. Проправил недолго, - около двух лет. И настолько за это краткое время умудрился достать местных, что мужики начали массово уходить в лес, сбиваться в партизанские отряды, и месить колчаковских солдат. Нападали на обозы, портили рельсы на железной дороге... Короче, реальная партизанская война. К моменту, когда красные начали наступление, войска Колчака, считай, остались без тыла, и коммуникаций. Войска были разрезаны на несколько кусков, подвоз боеприпасов и подкреплений почти невозможен. Красным оставалось только снять с ветки плод.
- Созревший. - Констатировал я.
- Сгнивший. - Поправил Иван. - Нельзя доводить свой народ. Колчак этого не понял, - за то и поплатился.
- Чем же твой Колчак так местных сибиряков умудрился достать? - Уточнил я.
- Чем... Ты пряники то-ко мне поближе двинь. - Достал поборами. Война дело дорогое. А кто пробовал возмущаться - тех в колчаковскую контрразведку забирали.
- И чего?
- И все. Забирали много. А выходило - мало. А если массовое возмущение -массовый расстрел. Знаешь, у нас в средней полосе России, события гражданской как-то замылились. Наложились более поздние беды, когда немцы в Великую Отечественную лютовали. А в Сибири подвиги войск Колчака долго помнили. Что-то вроде немецких карательных команд, и гестапо в одном лице. Люто они себя с населением вели. Оставили народу зарубку в памяти. -Резюмируя эти слова, Ваня умял мятный пряник.
- Чего ты в сухомятку? Погоди, чай разолью.
- Да не надо, - отмахнул надкусанным пряником Иван, - пусть настоится. Самое смешное, что на допросах у красных Колчак делал невинные круглые глаза, и утверждал, что о жестокостях к населению и пленным он ничего не знает. Мол, это подчиненные там тайно зверствовали, а он всегда был в белом, и д'Артаньян.
- А может, правда не знал? - Предположил я.
- А какая разница? Кому в его застенках от этого легче было? Ты главный, -с тебя и спрос. Ну, в общем, как ты и сказал, - пустили красные Александра Колчака в расход.
- Жутковатое словцо, - поморщился я. - 'В расход'.
- А тогда время вообще жутковатое было. Голод, тиф, мясорубка гражданской. Сейчас вот курс рубля, доллара и евро люди меряют. А тогда человеческая жизнь по иному курсу шла: - по цене патрона. Я читал воспоминания врачей тех лет. Так пишут, у некоторых участников гражданской, психическая болезнь развивалась. Им надо было кого-то убить, хоть раз в день. Тогда бодрый, веселый. А иначе - ломка, сонливость, апатия. Наркоманы смерти. Причем, от стороны за которую воевал, это никак не зависело. На гражданской святых нет. Вот и выражения для обозначения убийства были, -'в расход', 'в распыл', 'списать'. Бухгалтерия братоубийства.