Для герцога переодетой женщиной был именно Паоло, которого он абсолютно не знал.
Для более проницательного и осведомленного Луиджи, случившееся накануне не являлось загадкой. Паоло был для него тем, кем он был — Королем набережных, заступившимся за разыскиваемую полицией патриотку.
Луиджи отлично разглядел второго юнгу и, разобравшись в ситуации, взял верный след; и пусть упустил добычу, пусть его агент не осмелился поднять вуаль маркизы — он, по крайней мере, был далек от того, чтобы принять Паоло за женщину-карбонария.
Поэтому он позволил герцогу и двум его сбирам искать Короля набережной повсюду и даже желал, чтобы они его обнаружили, а сам тем временем вычислил единственное благоприятное место, откуда маркиза могла быстро и наверняка добраться до брига.
Там он и устроил засаду с шестью своими людьми.
Ловкий был парень, этот Луиджи!
Он собирался не только приписать себе заслугу поимки мятежницы, но и высмеять своего начальника.
Король любил рыбаков, лаццарони, бедноту, а потому пришел бы в ярость, допусти Корнарини ошибку.
Сам же герцог не сомневался в том, что в его сети угодила нужная рыбка, но на всякий случай затребовал подробное описание Паоло.
— Вы уверены в том, что это тот самый юнга? — спросил он у сбиров, имитируя акцент портового рабочего.
— Да, ваше превосходительство.
— Идиот! Говори «да, Пьетро»! Какого он роста?
— Небольшого, ваше… Пьетро.
— Волосы?
— Светлые.
— Лицо?
— Приятное, даже слишком — как у Девы Марии.
— Глядите-ка, эти мерзавки позволяют себе иметь профили Рафаэля… А его товарищ?
— Двухметровый здоровяк, ваше… Пьетро.
— Уверены насчет его пола?
— Да у него борода на половину лица!
— Можно носить и накладную.
— Это правда. Но он такой огромный!.. Ах! Ваше прев… Пьетро, упаси вас бог от знакомства с его кулачищами!
Внезапно министр заметил шедшую по набережной маркизу.
— Ну и дела! Это ведь юнга, не так ли?
— Да, но это не тот.
— Вы уверены?
— Разумеется, ваше превосходительство.
— И все же надо бы его допросить.
— Так мы себя лишь выдадим, ваше превосходительство…
— Простите, ваше… Пьетро.
Герцог взял щепотку табаку из имевшейся у него при себе серебряной табакерки, украшенной драгоценными камнями, и с наслаждением затянулся.
Один из сбиров поморщился.
— Что не так? — спросил герцог.
— Если позволите… — пролепетал полицейский.
— Позволяю, негодник, говори же…
— Ваше… э… я хочу сказать, у лаццарони не может быть таких дорогих штук.
— Ах да, забыл… Твое утверждение справедливо.
Сбир продолжал:
— Возьмите лучше мою; она больше подходит к вашей роли.
И он протянул герцогу свою табакерку — берестяную.
Министр взял ее, восхитившись прозорливостью подчиненного, который так и остался стоять с протянутой рукой.
— Чего ты хочешь? — удивился герцог.
— Ну как же — вашу, а то вы можете перепутать. Потом я вам ее верну.
— Держи! — сказал герцог. — Но не смей соваться внутрь!
— Что вы, что вы, не буду.
И сбир положил табакерку в карман.
Пройдя несколько метров, он подал знак одному из слонявшихся по набережной лаццарони и, проходя мимо, незаметно передал ему табакерку герцога. Лаццарони и сбиры часто находят общий язык: одни крадут, другие помогают им в этом.
Внезапно сбир воскликнул:
— Ах! Боже мой!
— Что такое? — спросил герцог.
— Ваше превосходительство!..
— Ну что еще?
— Этот мерзавец, что уносит ноги…
— Да говори уже…
— У него…
— Да что же, скотина?
— …ваша табакерка. Он вытянул ее у меня из кармана.
Разъяренный, герцог кинулся было вслед за лаццарони, но сбир его остановил:
— Но как же наше задание? — сказал он и внезапно воскликнул: — Вон, вон они!
В самом деле, к ним приближались Паоло и Вендрамин, сопровождавшие, пусть и на внушительном расстоянии, маркизу.
Исходя из того, что сказали агенты, герцог ожидал увидеть мужчину крепко сбитого и дородного, но, зная страсть неаполитанцев к преувеличению, не предполагал, что придется иметь дело с настоящим феноменом.