И он нанес испанцу ужасные увечья, после чего оставил его умирать. Агония несчастного длилась двое суток.
Юноша побросал трупы в море, прислушиваясь время от времени к хрипам капитана, а затем выдраил палубу и привел все в порядок.
Потом убрал парочку парусов, установил точное местонахождение судна и взял курс на Алжир.
Он был очень осторожен и совсем не спал, лишь изредка проваливаясь в дремоту.
Капитан умер, когда до берега оставалось всего ничего, и Паоло сбросил тело в воду.
Ему повезло: дул попутный ветер, погода стояла ясная, и в порт Алжира он прибыл без каких-либо серьезных происшествий.
Велико же было удивление офицеров дея, когда они увидели, что кораблем управляет юнга!
Судно остановилось посреди порта, и морские офицеры дея поднялись на его борт, чтобы узнать причину этого странного прибытия.
Они были встречены Паоло, который прилично говорил по-итальянски, по-испански и по-французски, но не знал ни слова по-арабски.
Позвали переводчика, на вопросы которого юноша отвечал следующее:
— Я желаю быть корсаром. Этот бриг я захватил в одиночку. В Алжире хочу набрать команду и заняться каперством под флагом дея.
Говорить что-либо еще Паоло упорно отказывался.
Его доставили на берег, разрешив сохранить при себе все золото, какое было у него в поясе, но бейлиф конфисковал судно и весь имевшийся на нем груз, несмотря на протесты Паоло, который, в силу своей привычки говорить с монархами, настаивал на аудиенции у дея.
Хуссейн[19] согласился рассмотреть дело юноши еще и потому, что наиболее могущественные мусульманские правители любят вершить правосудие лично.
Дею Алжира было любопытно взглянуть на юнгу, который в одиночку захватил корабль и хранил по этому поводу странное молчание.
«Уж я-то заставлю его говорить», — думал Хуссейн.
И в один из тех дней, когда дей, окруженный охраной и придворными, выносил решения в своей крепости, он затребовал к себе просившего об аудиенции юнгу, и Паоло предстал перед ним.
Приемы у дея Хуссейна проходили просто, но величественно.
Этот грозный правитель, из простого янычара сделавшийся королем, восседал на ковре, разостланном посреди просторного двора, в тени столетнего дерева.
То был человек спокойный и в то же время решительный. Поговаривали, он был горазд на жестокости, которые заставляли людей дрожать и вызывали у них возмущение, но не менее часто совершал Хуссейн и благородные поступки, за которые жители Алжира были готовы многое ему простить.
Народ обожал его и в то же время боялся; он умел управлять опасными подданными, которые находились в его подчинении; зачастую снисходительный, иногда неумолимый, он внушал страх богачам, но был горячо любим чернью и солдатами.
Счастье ждало того, кто служил ему верой и правдой, горе было тому, кто надумал его предать.
Патриархальный в своих привычках и манерах, он был крайне непринужден в общении. Несмотря на то, что одевался он очень просто и был всегда доступен простым людям, во всех его позах и жестах присутствовала некая гордость, внушавшая уважение.
Когда мусульманский правитель вершит правосудие, приказ его приводится в исполнение немедленно.
Позади его держатся шауши, готовые поколотить палками или обезглавить приговоренных.
Но Паоло совершенно не испугала обнаженная сабля знаменитого Мехмета, любимого шауша Хуссейна, который как-то раз срубил триста голов мятежников на глазах у своего невозмутимого господина.
Представ перед Хуссейном, Паоло с врожденной грацией приветствовал его на восточный манер и без смущения выдержал тяжелый взгляд черных глаз дея.
— Чего ты хочешь, руми?[20] — спросил Хуссейн у юноши.
— Мой корабль, сидна[21], — отвечал Паоло.
— Твой корабль, юноша, будет тебе возвращен, если ты сможешь доказать, что он действительно принадлежит тебе.
— Не я ли привел его сюда, в одиночку; не я ли находился на палубе, когда судно вошло в порт?
— Это ничего не доказывает.
— Это доказывает все, сидна.
Изумленный такой дерзостью, дей нахмурил брови, и его олимпийский лоб покрылся морщинами.
— Сидна, — промолвил Паоло, — позволь ребенку, каковым по возрасту я являюсь, с почтительной искренностью представить тебе свои объяснения.
— Говори!
— Сидна, видя тебя, и никого больше на этом ковре, который суть есть трон деев, я говорю себе: «Вот человек, которому принадлежит весь Алжир». Вот и видя меня, и никого больше, на полуюте брига, который суть трон капитана корабля, ты должен сказать себе: «Это судно принадлежит ему!» Так ли уж важно, как именно оно мне досталось? Оно мое, вот что главное. Разве я спрашиваю у тебя, стал ты деем как сын или племянник предыдущего дея, или же тебя возвели на престол чудеса храбрости и сообразительности? Нет. Ты правишь, вот что важно. Примерно так же обстоит дело и со мной, разве что владения мои не столь значительны.
19
Хуссейн III (1773–1838) — последний османский правитель Алжира. В 1827 году ударил французского посла Деваля опахалом по лицу во время жаркой дискуссии по поводу неуплаченных долгов за зерно. Это послужило поводом для французского вторжения в Алжир в 1830 году. Хуссейн был принужден сдаться высадившимся в Алжире французам и лишен власти.