— Да, случилось такое совпадение, — подтвердил Канивец. — Полил дождь нашу пшеничку.
— Только вашу? — удивился я.
— В том-то и дело, что только наши поля полил дождь! Он прямо по границам наших полей прошел. Тут целый анекдот получился, — с улыбкой продолжал Федор Яковлевич. — Приезжает к нам первый секретарь райкома партии, а у нас на полях сыро, его автомашина в балочке застряла, пешком дошел он до полевого стана. «У вас тут что, дождь был?» — спрашивает он. «Как видите», — отвечаю. «Вот так чудеса! — удивился он. — А на соседних полях и не капнуло». Ну, а мы помалкиваем про то, что могилу ямщика поливали водой, дождь вызывали! — закончил Федор Яковлевич под дружный смех своих товарищей.
Хорошо мне жилось у них — как у родни. Неделя пролетела незаметно. И сколько узнал я интересного и о Канивце, и о его соратниках! Меня восхищали их сплоченность, сердечное и уважительное отношение друг к другу, их высокая рабочая дисциплинированность и человеческая порядочность — это воистину передовой коллектив, в котором много молодых.
— Больше половины состава, — сказал Канивец в общей нашей беседе с механизаторами. — Вот Леня Рыбальченко, можно сказать, уже из среднего возраста, а такие, как Анатолий Шапранов, Виктор Рыбальченко — он Лёнин племяш, — два Олейника, Анатолий и Сашка, которые тому же Лене братьями по матери… Ага, кроме того, Витька Рыбальченко еще племяш Василию Канивцу, а сам Василь мне двоюродный брат. — Федор Яковлевич засмеялся. — Тут у нас семейственность крепкая! Молодые недавно из армии и флота — Виктор Виниченко, Николай Кряжев, их отцы тоже тут работают, Николай Олейников, Василий Решетнев, Петро Канивец — это мой сын.
— Ну а сын как, подчиняется? — шутя спросил я.
— А он такой же рядовой, как и все, только я с него могу потребовать больше, чем с кого другого, — с усмешкой ответил Федор Яковлевич.
Мне при ночных бдениях Никитич (старому фронтовику не давал спать ревматизм, и мы с ним допоздна беседовали) рассказал: «Як Петро вернулся из армии, то сразу попросился к батьке в бригаду, а батько ему и кажэ: «А мы еще побачимо, на шо ты годишься!» И дал ему старый дэтэ. А Петро шо? Ни слова против. Наладил трактор и стал робыть в бригаде».
Разговор о профессиональной преемственности, о многоступенчатости хлеборобской школы, о том, что на этом принципе должны создаваться новые тракторно-полеводческие бригады, отряды и звенья, был общим.
— На голом месте ничего не вырастает, — подытожил разговор Канивец. — Опыт к человеку сам по себе не приходит. Он добывается с трудом, приходит со временем, через ошибки… И потому молодой хлебороб должен работать на поле рядом с опытным и брать полезное от батьки, от дядьки, от старшего брата и товарища. Возьмите, к примеру, нашу восьмую бригаду, наших ветеранов — Николая Ильича Жеребило, Анатолия Николаевича Мартыненко, Павла Федоровича Ткаченко, Николая Ивановича Болдырева, Андрея Егоровича Новикова и других. Они набирались опыта у первой колхозной механизаторской гвардии, довоенной еще, у которой начинали прицепщиками, потом подменными. Николай Жеребило пошел от своего отца Ильи Прокофьевича Жеребило, который тридцать лет водил трактор, у него и я учился. А от нас пошел средний возрастной состав. А вот младший состав идет от трех механизаторских поколений — от отцов, дедов своих. Эти берут опыт побогаче. Им передается любовь к земле, понимание ее, мастерство — все богатство хлеборобской науки.
Ну и погодка была на шестой день моей жизни в степи, на полевом стане бригады Канивца! Как раз такая, какую в Приазовье называют мыгичкой. Весь день механизаторы вместе с бригадиром месили талую грязь у комбайнов и тракторов, настраивая их. Я был с ними — входил в курс их дел и забот.
Застуженный туман все наползал и наползал с Азовского моря, одежда тяжелела, набухая ознобливой сыростью. Лицо все время покрывалось скользкой росой, только сотрешь, как липучий туман образует ее снова.
К вечеру туман еще больше загустел. Папиросы гасли в неподвижном воздухе раз за разом. В промозглой серой мгле механизаторы выглядели размазанными тенями, и было глухо в ней, даже металл не звякал, а тюкал, словно отсыревшее дерево.
Ну, а потом была двенадцатикилометровая качка в кузове грузовика по колдобинной дороге до села под хлюпанье тяжелой жижи, выплескивающейся из-под колес.
И что это за счастье оказаться после всего этого в теплой хате Канивца у стола с парующими мисками борща, на янтарной поверхности которого плавали алые кораблики лютого перца! Анна Дмитриевна, жена Федора Яковлевича (ее в семье называют Галей), поднесла нам донского бальзама для спасения от козней мыгички.