— Что он сказал тебе? — вместо приветствия воскликнул следопыт. — Он обидел тебя?!
— Нет, — удивленно ответила Арвен, — как Альмариль мог меня обидеть? Но… он ничего не понимает. Оставь, это все неважно, — закончила она решительно.
Арагорн покачал головой. У него кулаки чесались по-мужски поговорить с Альмарилем, да только это будет совсем уж нелепо. И едва ли отвадит советника от привычки лезть с непрошеными советами. И тут следопыт вдруг задумался: каково придется его возлюбленной, когда он сам уйдет из Лориэна?
Но Арвен, похоже, не сильно беспокоилась об этом. Морщинка между бровей у нее разгладилась; улыбнувшись, она взяла руку Арагорна в свои — тот, оказывается, со всей силы стиснул кулак.
— Оставь, — повторила она, разгибая его пальцы, — он не враг, он не причинит мне зла. Тебе не на что сердиться.
Конечно! Да только неизвестно, что за добро при случае может причинить Альмариль…
Впрочем, довольно! Арагорн тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Не хватало еще провести этот день в размышлениях о заносчивом дориатце! Нет, лучше довериться улыбке и спокойствию Арвен… Склонившись, он поцеловал ей руку. В ответ дева вручила ему сумку с припасами, и они вдвоем пошли к воротам.
Поначалу они направились знакомой тропой вверх по реке. Арагорн никак не мог отойти от несостоявшейся встречи с Альмарилем и то и дело оборачивался и прислушивался. Понятно, это было глупо: человек не увидит и не услышит эльфа в лесу, если тот захочет остаться незамеченным. Потом он вспомнил, что сегодня — Праздник Солнцеворота, и советник Владык наверняка будет участвовать в торжестве. Эта мысль успокаивала, и Арагорн наконец-то выкинул гордеца из головы.
Арвен молча шла впереди. Молчать с нею оказалось так же просто, как и разговаривать, так что Арагорн ровно шагал следом — как тогда, когда его вели в Лориэн. Но сейчас, вопреки всем тягостным раздумьям, чувство покоя и счастья охватило его. В полупрозрачной, подсвеченной низким солнцем кисее тумана лес казался таинственным и волшебно-прекрасным; Арвен ступала легко и неслышно, будто скользила по облакам, и походка ее пленяла Арагорна не менее самого искусного танца. Каждый шаг, каждое мгновение путешествия наполняли его душу блаженством, выше которого он, наверное, не испытал бы и в Валиноре. Да, он помнил о скорой разлуке и о грядущих испытаниях; но тем явственнее, тем острее ощущал он радость этого необыкновенного дня.
Они миновали знакомый приток, перейдя его по мостику, и еще какое-то время шли вдоль реки; потом тропа взяла правее и повела их вверх пологими склонами холмов. Туман волновался, свивался прядями и таял в ясных лучах солнца; на разные голоса звенели, щебетали, трелями заливались птицы, деревья блистали всеми оттенками нежной зелени, золота и серебра — Лес праздновал и славил лето, и самый воздух в нем будто наполнился светом и чистым весельем.
Ближе к полудню Арвен и Арагорн вышли на широкий луг у подножия большого холма. Трудно было сказать, сколь он велик — на вершине его росли огромные, почти как в Галадхэне, мэллорны, окруженные кольцом стройных деревьев с белоснежными стволами и очень светлой мелкой листвой.
— Это Холм Амрота, — сказала Арвен. — Пойдем, поднимемся на талан — оттуда видно далеко… видны другие земли…
Арагорн вдруг заметил, что она не разделяет его благостное настроение — ее словно томила тоска или смутная тревога. Она нетерпеливо потянула следопыта за собой, но, вместо того, чтобы подчиниться, он обнял и поцеловал ее. О, если бы он мог развеять ее печаль поцелуем!
— Ты знаешь, кто такой Амрот? — не размыкая объятий, пробормотала Арвен и продолжала, не дожидаясь ответа: — Говорят, он жил здесь, на этом холме. Он правил в здешних землях, еще до Владык… И полюбил деву из нандор, ее звали Нимродель… Ради нее Амрот оставил свой народ: он повел возлюбленную в гавань Белфаласа, чтобы вместе уплыть на Запад. Но в пути они потеряли друг друга… Амрот много дней ждал ее на корабле. Однажды в страшную бурю корабль сорвало с якоря и унесло прочь от берега. Тогда Амрот в отчаянии бросился в море… и погиб в волнах.
Вздрогнув, она теснее прижалась к Арагорну. Он осторожно погладил ее по волосам. Да, он слышал эту историю среди прочих сказок и легенд. Но для Арвен это — живая быль… Уж не примеряет ли она на себя судьбу Амрота? Ведь ей предстоит долгое, долгое ожидание и неизвестность… Сердце у Арагорна дрогнуло, блаженство в душе угасло. Напрасно они пришли сюда, на место, отмеченное чужой бедою! Что он должен сказать, чтобы укрепить в любимой надежду — если надежда едва теплится в нем самом?
— Жизнь моя, не бойся, — ласково прошептал он наконец. — Нам не грозит их участь. Они выбрали свой путь, мы выбираем свой. Вряд ли мы след в след пройдем их тропою…
Арвен молчала. Тогда он добавил:
— Во всяком случае, я теперь предупрежден: где бы нам ни случилось путешествовать вместе, я не отпущу тебя от себя ни на миг!
— Но мне-то придется отпустить тебя, — еле слышно возразила Арвен.
Арагорн вздохнул. Этому горю он помочь не мог. Кажется, возлюбленная наконец поняла, с кем связалась. Что ж, еще не поздно передумать… При этой мысли он невольно крепче сжал объятья, но, опомнившись, разомкнул руки и с улыбкой предложил:
— Пойдем. Может, сверху мы лучше разглядим нашу дорогу?
Взявшись за руки, они пошли вверх по склону холма. Как по драгоценному ковру, они ступали по изумрудной мягкой траве, пестревшей желтыми и белыми цветами. Небо над холмом синевой могло поспорить с глазами Галадриэли; воздух наполняло тонкое благоухание, словно вобравшее в себя самые нежные ароматы зелени и цветов. И даже мэллорны в ограде белоствольных деревьев серебрились как-то по-особенному, будто и впрямь были отлиты из мифрила.
Добравшись до вершины холма, Арагорн и Арвен долго еще поднимались по лестнице, обвивавшей ствол древнего мэллорна-исполина. На самой верхушке его несколько ветвей поддерживали небольшой белый талан; легкая беседка на нем скорее сама сплелась из зеленой поросли, чем была выстроена чьими-то руками.
Арагорн первым вступил на нагретые солнцем светлые доски и помог взойти Арвен. Стоя рядом, рука в руке, они огляделись.
Под ними раскинулось волнующееся море зелени; на юге в отдалении вздымалась громадина Карас-Галадхэна — сердце здешнего края, средоточие его волшебства и силы. С запада и севера окоем закрывала синевато-сизая стена гор; даже на таком расстоянии заметен был блеск снегов на их вершинах, а внезапный порыв ветра донес острый, свежий запах ледника. Следопыт бросил взгляд на восток — и застыл: там, далеко, за золотисто-зеленой мозаикой волшебного леса, за мерцающей лентой Андуина клубился мрак. Он не смел нарушить границы зачарованной страны, но беспрепятственно растекался по восточным землям. Пелена застилала небо, и оно тускнело до грязного буровато-серого цвета. Тень туманила и пачкала дальние леса, так что даже сейчас, в зените лета, они казались по-осеннему унылыми и пустыми. И было место, где мгла сгущалась, становилось плотной и осязаемо тяжелой, колыхалась непроницаемой завесой, скрывавшей… гору? исполинский замок? черный провал в ничто? Наверное, там-то и прячется Дол-Гулдур… В сгустке Тьмы чудилась холодная, злая мощь, враждебная свету, теплу и радости, враждебная самой жизни. Арагорн узнал ее — та же сила довлела в Мордоре.
Следопыт безотчетно прижал к себе Арвен, как будто хотел оградить ее, закрыть собою — и тут же понял всю меру своего бессилия. Что может сделать он — или все люди, или пусть даже все воинство эльфов — против этой не-жизни, этой мутной, леденящей душу, ползучей скверны? Не похожа ли их борьба на попытки мечами сдержать морской прилив? Что, если… если всеобщая гибель… неизбежна?