Впервые Се Лянь был действительно готов принять что-то, а не получить и, преумножив, вернуть. И это чертовски радовало Хуа Чэна. Поджатые губы, расслабившись, перетекли в улыбку, а движения приобрели уверенность, даже страсть. Постепенно, понемногу он входил в раж, ускоряя движения, пока дыхание не начало сбиваться, а волны удовольствия, прокатывающиеся по телу, не сорвали с губ стон, глухо осевший на полу храма.
Се Лянь не мог оторваться от зрелища, раскрывавшегося перед ним и для него. Благовония уже вскружили голову, затуманив сознание, так что воспринимать реальность получалось лишь через призму легкой дымки. Но то, что он видел, было прекрасно. Каждое движение было столь энергичное и наполненное какой-то неизвестной до этого момента энергией. Се Лянь ощущал, как ему самому становится жарко. Щёки и кончики ушей небожителя начали краснеть, полыхая от странного чувства тепла, немного напоминающего губительное действие развратных цветов. Но лишь немного… Это был неизвестный, но сладкий яд.
Хуа Чэн не смотрел на него, но думал. Все мысли демона концентрировались на Наследном Принце Сянь Лэ, и в момент исступления он тихо шепнул «Се Лянь», пачкая пол перед собой.
Глубокий вдох, пара секунд на отдышку, и, добавив масла, демон продолжил, словно только что ничего не произошло, словно это не он в момент наивысшего удовольствия осторожно и несмело произносил имя, так сладко звучащее в его устах.
Се Лянь слегка оттянул ворот, стараясь вдохнуть больше свежего воздуха, но дым от палочек лишь взметнулся к нему, стремясь скорее окутать и превратиться в магическую энергию, текущую по божественным венам. Проклятая канга на шее действовала прекрасно, но вот вторая… Се Лянь на мгновение отвёл взгляд от Хуа Чэна, с удивлением отмечая, что рисунок на коже немного припух и словно бы выступил.
Действо же впереди продолжалось. Мужчина без стеснений, отбросив такие понятия как приличия и стыд, удовлетворял себя со знанием дела. Что же он представлял в эти моменты? Се Лянь не хотел догадываться, но время от времени ловил себя на задумчивости, из-за которой постыдно тянуло в паху.
Ладонь Хуа Чэна скользила по влажному члену, успевшему вновь напрячься под движениями кисти. Он ласкал свой орган, словно играл на музыкальном инструменте, перебирая порой пальцами и отвлекаясь на нежные ласки головки. Но это был лишь второй оргазм из многих. Не щадя себя, мужчина раз за разом доходил до высшей точки наслаждения, ставшей к четвёртому разу уже не желанной, а болезненной. Взгляд, направленный на Се Ляня, впрочем, был неизменно-чарующим.
Лоб и всё тело демона покрылось испариной, что набухала тяжелыми каплями и порой чертила влажные блестящие дорожки, огибая рельефные мышцы. Волосы кое-где слиплись и прижимались к коже, разгорячённой от многочасовой пытки удовольствия, но мужчина не сдавался, с любовью глядя на того, к кому мечтал прикасаться. Он смотрел на божественные ладони и представлял тонки пальцы на своём теле, глядел на тонкие губы и мечтал, чтобы они выцеловывали его шею, а, возможно, и кусали, оставляя ровные следы любви и страсти на коже. Он мечтал отдаваться ему и в этой искренней вере возвращал без остатка всё то, что когда-то получил по незнанию и случайности. Счастливой случайности.
За пару часов Се Лянь обнаружил, что хорошо запомнил эту картину в мелочах: звук хриплого голоса Хуа Чэна, то приглушённого, то открыто-громкого, взвивавшегося к потолку с тем, как быстро его ладонь ласкала ствол, потирала плоть точно под головкой, в чувствительном месте. Он запомнил и дрожь крупного тела мужчины, и нечто беспомощное в выражении его лица перед каждым оргазмом.
К рассвету Хуа Чэн уже не мог стоять на коленях. Его руки устали от многочасовых ласк, а член был алым и едва ли не болел от каждого прикосновения. В очередной раз достигая семяизвержения, мужчина, ещё в начале ночи гордый и уверенный в себе, едва ли не плакал. Се Лянь, замерший подобно статуе ещё много часов назад, наконец словно бы очнулся ото сна.
Внезапно на запястье очутился незнакомый вес. Взгляд божества сфокусировался на громоздком браслете из десятков алых бусин, повисшем на его руке. Проклятая канга была снята. Небожитель попытался вскочить тут же, ни секунды не медля и чувствуя, как от поспешности неприятно приливает к конечностям кровь. Только Хуа Чэн вовсе не смотрел на него.
— Гэгэ… Пожалуйста… — выдохнул он, напряжённо поморщившись от того, как неприятное уже возбуждение в очередной раз пробежало по телу, не дав желанной разрядки и облегчения.
Не долго думая, Се Лянь спрыгнул с постамента. Те мгновения, пока он был в воздухе, он как никогда напоминал изображение Наследного Принца, нарисованное в множестве храмов восемьсот лет назад. Он вновь был Богом Войны в Короне из Цветов и парил так же, как в день празднования в Сянь Лэ, когда спрыгнул на платформу со стены.
— Прекрати. Разве я разрешал тебе самоудовлетворяться в моём храме после рассвета? — голос бога звучал непривычно твёрдо, почти строго, словно отдалённые раскаты грома в небе, затянутом грозовыми тучами из дыма догоревших свечей и благовоний. Хуа Чэн, услышавший впервые за ночь голос своего возлюбленного, поднял голову и невидящим взглядом уставился на небожителя. С подрагивающих губ сорвался жалкий хнык. Мужчина, кажется, не верил вовсе, что этот строгий тон не порождение его фантазии, а реальное обращение Се Ляня к нему.
— Гэгэ… Гэгэ, пожалуйста, — выдохнул он, продолжая двигать рукой.
— Ты сделал достаточно, — Се Лянь подошёл ближе и, повинуясь порыву, присел рядом, накрывая руки демона своими. — Ты справился, Хуа Чэн. Молодец.
Холодное прикосновение ладони, а может, эти сказанные так повелительно слова похвалы словно бы ударили демона молнией, заставляя застонать и излиться в последний раз за ночь. Пара капель натужно скатились по головке вниз, добавляясь к липкой луже под ним.
— Я… Гэгэ… Прости, я… — он что-то пытался сказать, но Се Лянь не мог разобрать и слова из этого лепета, в то же время понимая, что брызги демонического семени белесыми пятнами въелись в рукав божественных одеяний. От этой мысли небожитель опешил и последовал за ней дальше. Что он делает? Сидит в своём храме на коленях и касается такого места у самого Собирателя Цветов под Кровавым Дождём! Браслет на руке не выдержал напряжённости момента первым. Сдерживающая верёвка лопнула, а тяжелые гранатовые бусины с грохотом посыпались на пол, растекаясь кровавой волной во все стороны.
— Хватит. Ты прекрасно справился. Лучше тебя никто не смог бы, — задвинув подальше свои смешанные чувства, почти ласково сказал Се Лянь, разглядывая вблизи усталого мужчину. Ему требовалась поддержка. Неловко и несмело, но всё более крепкая рука принца, обвившая шею коленопреклонного демона, прижимала того к плечу божества, давая ощутить тепло и глухое ритмичное биение крови в тонких венах на шее. Тело Се Ляня было живым, горячим, а дурманящий запах благовоний осел на одежде и коже.
На несколько минут всё замерло. Хуа Чэн дышал тяжело и сипло, сжав своей рукой в ответ предплечье Се Ляня, и порой трясся от последних оргазменных судорог. Бог понимал, что нужно было что-то большее, чем объятия, чтобы в полной мере отблагодарить своего самого верного последователя за такую жертву. Но… Се Лянь замешкался. Не мог решиться перейти какую-то свою внутреннюю черту, чтобы коснуться губ Хуа Чэна в выражении признательности и искренне ответить на его чувства. Тот и не просил. В итоге, наклонившись еще ближе вперёд, Наследный Принц несмело коснулся самого уголка губ демона, вдыхая в него ровно ту каплю магических сил, которая оставалась с последнего заимствования. Их должно хватить, чтобы со временем прийти в себя и встать.