— Небось, здоровенная была?! Если ее сам Зевс порвать не мог?
— Здоровенная, парень. В руку толщиной. Даже больше.
— Это ж какая уйма золота! Вот бы найти!
— Тут ты опоздал. Нашли без тебя, люди — они глазастые. Кто нашел — обрадовался, понятное дело. Один на кубки и блюда переплавил. Другой купил на это золото корабли, рабов, разные заморские товары…
— Мечи надо было покупать! Доспехи! Вооружить армию и кого-нибудь завоевать! Кучу добычи захватить!
— Уверен, кое-кто так и поступил. Но жил да был один старый хитрец, который нашел обрывок цепи и не стал его ни переплавлять, ни продавать.
— Что же он сделал?
— Припрятал. Не слишком далеко, чтобы цепь всегда была под рукой. А когда за старым хитрецом явился бог смерти Танат, чтобы забрать его душу в Аид — хитрец набросил на Таната эту цепь. Сказать по правде, он не знал заранее, что случится. Но цепь на его счастье почуяла бессмертного. Сама собой она обвилась вокруг бога, сковав его по рукам и ногам. Вырваться Танат не сумел — и старый хитрец продолжил жить.
— Здо́рово! А Танат остался у него в плену?
— На какое-то время.
— На какое?
— На три года. Три лишних года жизни — это немало, уж поверь мне. В течение этих лет никто из людей не умирал — Танат ведь был скован! Позже боги забеспокоились, выяснили, где находится Танат — и отправили бога войны Арея его освободить. Вдвоем Танат и Арей разорвали-таки цепь…
— Как разорвали?!
— С трудом. Но справились — все-таки обрывок, не целая, когда потребовался Сторукий. И старый хитрец отправился прямиком в Аид.
— Жалко его, дедушка…
— Брось жалость, парень! Три года чистого выигрыша — завидовать надо!
— А цепь?
— Ее забрал Арей. Танат после заключения шарахался даже от единственного звена этой цепи. Он не прикоснулся бы к ней ни за какие медовые коврижки!
— Это все, дедушка? Конец сказки?
— Нет, у нее есть продолжение. Но это уже совсем другая история.
— Расскажи!
— Не сейчас. Засиделись мы, рассвет скоро. Пойдем-ка спать. Гипнос[13] — не Танат, хоть и родной его брат-близнец. Уважь бога, хорошо? Надеюсь, он будет милостив к нам обоим…
Белый конь пасся на склоне горы, возле ручья. Время от времени он поднимал голову к небу и тихонько ржал. Вот он поднял голову в очередной раз, начал рыть землю копытом. Фыркнул, но уже иначе: громко, с беспокойством, почуяв что-то необычное.
Сперва пришел аромат лилий. Следом явилась песня.
Девушки и впрямь были похожи на свежие, только что распустившиеся лилии. Одетые в кисею, которая скорее подчеркивала прелесть их наготы, нежели скрывала ее, юные красавицы двигались в танце: неспешном, причудливом, завораживающем. Кружились, вскидывали вверх тонкие руки, изгибались как тростник под ветром. Казалось, песня рождается сама, беря свой исток не в горле, и даже не в сердце, но в пляске.
Чудесный напев оставил коня равнодушным. Кого другого искусство Муз[15], владычиц гармонии, свело бы с ума, но только не Пегаса. Танцевали девицы ниже по склону, в отдалении, достаточном, чтобы конь не видел в них угрозы. Вернувшись к трапезе, Пегас дергал ухом: вслушивался на всякий случай.
Трава вокруг него пошла в рост.
Вот сочные травинки достигли конских колен, дотянулись до брюха. Пегас увеличился: не любил щекотки. Трава в испуге съежилась, зато выросли деревья. Липы стали как дубы, дубы — как скалы. Это не смутило бы Пегаса, когда б не содрогание тверди под могучими копытами. Конь вырос еще на ладонь, на две, раздался в груди. Запрокинув голову, он заржал: страстно, дико. Мерцание над конской спиной отрастило перья, обернулось крыльями. Крылья хлестнули воздух, гром прокатился над горой, говоря всем: я, Пегас, здесь!
В ответ грянул гром с севера.
В считанные мгновения он распространился от Олимпа до Геликона, на миг заглушив пение Муз. Зевс, владыка богов, отвечал: я тоже здесь! Два грома переплелись, смешались так, что и не отличить, где чей. Угасли, стихли, вернув миру песню и аромат лилий. Все успокоилось, кроме горы и Пегаса. Конь встал на дыбы, ударил воздух копытами. Что-то творилось под ним, в самых недрах Геликона, прорываясь наружу неведомой опасностью. Чудовище ли прервало свой сон? Бог ли восставал к свету?!
14
Стасим — песня, исполняемая хором между эписодиями в античной трагедии. Досл. «Стоячая песнь».
15
Музы («мыслящие») — покровительницы искусств и наук. Дочери Зевса и Мнемосины, богини памяти. По иной версии дочери Гармонии, богини согласия.