А этот — нет.
Сначала великан просто стоял на берегу острова — я знал, знал, что это остров! — и вглядывался в туман. Туман двигался как живой, тек, клубился. Из него возникало всякое. Вот дракон объявился. Пасть разинул, гребень встопорщил, крылья растопырил — сейчас взлетит! Нет, не взлетел. Растекся грязной мглой. Вот вместо дракона — бык. Бык стал львом, лев — трехголовым чудищем, чудище — женщиной! Ужас какая красавица. На голове вместо волос — змеи. Шевелятся, шипят.
Медуза Горгона! Сейчас как глянет!..
Великан спокойно смотрел на туманную Медузу. Он совсем не боялся. Тогда я решил, что тоже буду храбрецом, пусть я и не великан. Настоящая Горгона кого угодно в камень превратила бы — большой ты или маленький, без разницы. Только настоящую Персей давно убил. А эта — из тумана. Чего ее бояться?
Издалека пришел звук. Из такого далека, что я и представить не мог. Стон? Скрежет? Зов? Не разобрать. Да и был ли он?
Великан насторожился. Приложил ко лбу исполинскую ладонь, вгляделся в мглистую даль. Туман задрожал, будто его бил озноб. От страха, что ли? В небе возник белый крылатый конь. Не из тумана — настоящий.
Пегас!
Но Пегас сразу исчез. Вместо него из-за горизонта к острову начала прорастать огненная радуга. Она росла быстро, спешила к нам с великаном, но мне казалось, что медленно. Не быстрее человека, идущего шагом.
Радуга полыхнула красным золотом…
4
Зато мы все увидим!
В приюте было темно. Только в щель у края неплотно прикрытой двери вонзился узкий серебряный кинжал: лунный свет. Все спали. Пирен сопел, папа храпел. У меня слипались глаза, я начал вновь проваливаться в сон — и услышал звук.
Он догнал меня, пришел с острова в приют.
Большое полотнище хлопнуло на ветру. Очень большое полотнище. Парус? Вряд ли. Гавань неподалеку, но паруса на ночь спускают, прячут. Это я точно знал.
Приплыл новый корабль? Из Афин? С Кипра?
Посреди ночи?!
Спать расхотелось. Какой сон, если я не знаю, что там хлопает? Вывернувшись из одеяла, я голышом, как был, стараясь никого не разбудить, пробрался к двери. На лежанках смутно угадывались очертания спящих братьев. Вход охраняли двое возничих: крепкие парни, кулачищи с мою голову. Один крепкий парень сидя привалился к стене, другой растянулся вдоль порога. О, вне сомнений, мы были в полной безопасности!
Храпела стража громче папиного.
А почему бы им не спать? Тут наши владения кругом. Кто пошлину за все берет? Папа берет, а до него — дедушка. И за проезд по дорогам, и за во́лок кораблей. Во дворце мы, в приюте — без разницы. Еще и храм рядом, Гермий заступится, если что. Кто посмеет на нас напасть? Я осторожно переступил через возницу, загородившего мне дорогу. Пришлось постараться: тот еще кабан, моего шага едва хватило.
Чуть не упал!
Снаружи хлопало, не переставая. Громче и громче. Ближе, что ли? Почему никто не просыпается? С другой стороны, это хорошо. Сейчас выйду и все узнаю! А вы дрыхните, лежебоки!
Пару мгновений я, стоя на высоком пороге, пытался поймать равновесие. Тело спросонья слушалось плохо. Качнувшись вперед, я всем весом навалился на дверь — и она открылась, противно заскрипев. Я вывалился наружу, едва устояв на ногах.
Сейчас точно всех перебужу!
Оглядываться я не стал. До того ли? Хлопанье висело надо мной, прямо в небе, манило, звало. Задрав голову, я увидел, как гаснут звезды над Истмом. Их поедала какая-то жадная, невероятно прожорливая тень. Нет, вовсе не поедала — закрывала собой! Кто-то летел в небесах, большой и крылатый. Я даже различил очертания мерно машущих крыльев.
…крылья?
Пегас! Это летит Пегас! Кто ж еще? Моя фибула — волшебная! Она Пегаса приманивает. Конь ее учуял — и теперь летит ко мне. Ох, и громадина! Как такому на спину взобраться? Ничего, приземлится — что-нибудь придумаю!
Тень росла, приближалась. Крылья в вышине уже не хлопали — громыхали. Поднялся ветер. Он налетал порывами, с каждым взмахом делаясь сильнее. Я пытался рассмотреть Пегаса, но тень путала, морочила, казалась бесформенной, совсем непохожей на коня. Наконец богиня Селена сжалилась надо мной и окатила летучее существо с ног до головы из ведра, где плескалось лунное молоко.