Циклоп сунул нож за пояс:
— Что же плохо, господин?
— Ты когда-нибудь встречался с Персеем?
4
Лучший камень в мире
Сверкнула молния.
У меня внутри все оборвалось, как если бы молния перебила веревку, за которую цеплялся некто по прозвищу Беллерофонт. Я летел с крутого обрыва Лариссы, чтобы разбиться, лечь кровавой кашей у подножия холма.
— Нет, — ответил абант, вытирая лоб.
— Ты слышал рассказы очевидцев? Тех, кто видел, как Персей брал Аргос?
— Я не верю сплетням, господин.
— Зря, наемник. Иногда сплетни не приукрашивают. Случается, они преуменьшают. Значит, я обниму Персея за плечи, встану с ним на краю стены. Он позволит, он считает меня другом. Если получится, я скую его движения. Так?
Циклоп кивнул.
— Ты же ударишь Персея в спину ножом, сразу под моей рукой. Ударишь раз, пять, десять. Потом ты отступишь назад — или поможешь мне столкнуть Персея со стены. Я правильно тебя понял?
— Да, господин.
— Ты великолепно владеешь ножом. Ты нападаешь быстрей летящей стрелы. Ты родился убийцей. И все же ты допустил ряд ошибок. Серьезных ошибок, да.
— Каких же?
Голос Циклопа изменился. Самую малость, но достаточно, чтобы понять: абант уязвлен. Даже правителям городов он отказывал в праве судить его умение убивать.
Мегапент засмеялся. Перемены в голосе Циклопа не прошли мимо него.
— Я сказал: «Я обниму Персея за плечи. Если получится, я скую его движения». Если бы ты ответил то, чего я ждал, я бы тебе поверил.
— Что я должен был сказать?
— Ты должен был ответить: «Это невозможно, господин. Даже бог не в состоянии сковать движения Персея. Что тогда ждать от человека? Не надо обнимать Персея, это ничего не меняет. Это лишь добавляет неудобства мне, потому что я опасаюсь задеть вас». Вот какого ответа я ждал от тебя.
— Никаких неудобств, — возразил Циклоп. — Я не задел бы моего господина в любом случае.
— Я сказал, — продолжил Мегапент, игнорируя возражение, — что ты ударишь Персея в спину ножом. Ударишь раз, пять, десять. Знаешь, что ты должен был ответить?
— Что, господин?
— Что ты ударишь Персея один раз. Один раз, если получится. Потому что даже один раз — это подвиг. Поверь мне, это так. Я знаю Персея. Я знаю, а ты всего лишь мечтаешь встретиться с ним и доказать, что ты лучший. Персефонт, Убийца Персея — вот о каком имени ты мечтаешь. Это гибельная мечта, наемник. Нагруженный такой увесистой мечтой, как осел тюками с зерном, ты не сможешь ударить Персея ножом. Ты даже приблизиться к нему не сможешь. Хочешь знать, чем закончится эта затея? Я упаду со стены и разобьюсь. Ты ляжешь с распоротым животом, истекая кровью. А Персей будет стоять на краю и глядеть в небо. Он даже не утрет пот со лба, прежде чем спуститься вниз.
Мегапент вздохнул:
— Тебе заплатят, наемник. Тебе заплатят так, словно ты выполнил поручение.
— Ты не доверяешь мне, господин, — вздохнул и Циклоп. — Это обидно. Твой сын тоже не доверяет мне. Иначе он не нанял бы второго человека, этого молокососа Беллерофонта. Ты уверен, что я не справлюсь с Персеем. Твой сын уверен, что я нуждаюсь в помощи. Это дважды обидно, господин.
— Завтра ты покинешь Аргос, — вряд ли Мегапент слушал, что говорит ему абант. — Я благодарен тебе. Одно то, что ты согласился участвовать в покушении на великого Персея — достойный поступок. Не подвиг, нет, но отвага. Уходи, я не задерживаю тебя.
— Трус!
Это сказал не абант. Это беззвучно выдохнул Анаксагор. Жаркий выдох ворвался мне в ухо, словно порыв ветра, едва не оглушив. Я не сомневался в том, что означает болезненное, хриплое дыхание наследника. Сын оскорблял отца. Сын, который привел одного убийцу на подмогу другому — меня, чтобы я двумя копьями поддержал нож абанта. Сын не сомневался в моем согласии. Был он уверен и в согласии Циклопа. Он получил его заранее, это согласие.
Единственное, чего Анаксагор не предусмотрел — отказ отца.
Молния ударила совсем рядом, кажется, над Саламином. Начавшись над Эвбеей, родиной таких, как одноглазый абант, гроза миновала Афины. Сейчас она неумолимо наступала на Аргос. Поднялся ветер, растрепал волосы и бороду Мегапента. Вцепился в хвост, свисавший с затылка Циклопа. Вторая молния. Третья. Зевесовы копья рвали небо в клочья. Кто подает их владыке богов? Вырезает древки, кует наконечники? Обычному воину достаточно явиться в кузню, заглянуть в оружейную, на поле боя крикнуть вознице, чтобы подал запасное.