Про то, что мы ввязались в драку перед этим нападением, я ничего не говорил. Про свою руку я сказал, что сломал её, когда переворачивали «джип», чтобы перегородить тоннель.
— Где пацан и что с остальными?
— Костыль убит, Слон и Блин повезли пацана, мне велели отогнать машину подальше, которую мы угнали, а сами поехали, и пацана с собой взяли, а вот куда — не сказали. А я и не спрашивал. Моё дело — баранку вертеть. Я водила.
— И как же вы встретитесь?
— Слон велел мне сидеть дома и ждать звонка.
— А почему он сам мне не позвонил, как условились? И почему его на том месте, где мы договорились, нет?
— А я почём знаю, о чём вы там договаривались? — с обидой ответил я. Вы меня не очень-то в свои дела посвящаете. Мне что сказали — то я и передал. А что и почему — ты сам у Слона спроси.
— Это можешь не сомневаться, спросим.
Мне стало немного не по себе от скрытой угрозы.
— Давай, выкладывай, что ещё велел Слон передать.
— Он велел сказать, что взяли пацана и попросить увеличить сумму выкупа.
— Выкуп назначает заказчик, Слон должен знать, — стукнул кулаком по столу Зуб.
— Он знает, но поскольку дошло до стрельбы и ментов положили, надо добавить.
— Это ты мне говоришь?
В глазах у Зуба появилась знакомая мне сумасшедшинка, и я поспе шил всё свалить на Слона, как он мне и велел, предвидя подобные повороты в разговоре.
— Я что? — засуетился я. — Моё дело передать. Не хотите — вовсе не буду ничего говорить. Мне ещё жить охота. Я вот руку сломал, если что с рукой будет — кому я нужен?
— А ты и так никому не нужен, — хохотнул Зуб. — Ладно, давай, выкладывай, что ещё тебе велено передать?
— Я передам, а ты опять на меня бросаться будешь.
— Не буду, не буду, — пообещал он.
Так я тебе, козёл, и поверил. Ну да ладно, рискнём, надо довести до сведения этого гада всё, что Слон велел.
— В общем, он сказал, что надо добавить, — упрямо повторил я. — И ещё сказал, что повезёт в своё место пацана, которое только он один знает. В Москву не прорваться было с мальчишкой. Надо, говорит, падать там, где прижали. И ещё сказал, что позвонит тебе сам вечером, после того, как ты с клиентом все вопросы решишь.
— Это он свои правила мне диктовать будет? — приподнялся Зуб.
Я видел, что он рассержен уже не на шутку. «Быки» за соседним столиком переглянулись и один из них посчитал нужным встать из — столика и подойти к нам. Он встал за моей спиной и положил, вроде как случайно, мне на плечо тяжёлую лапищу, нажав на что-то, отчего я чуть не взвыл.
— Выкинуть его, Зуб? — спросил бугай.
— Погоди, посиди там… пока, — отмахнулся Зуб.
Он подождал, пока верзила вперевалку вернётся на своё место, и продолжил.
— Значит, будет так: как только Слон или Блин тебе позвонят — сразу звонишь сюда, — он протянул мне бумажку, на которой что-то быстро написал. — Сразу же! Ты понял?
Я поспешно кивнул. Спорить было бесполезно и неконструктивно, как любил говорить в таких случаях Блин.
— И если ты знаешь сейчас где прячутся твои друзья-приятели, лучше скажи сразу — иначе будет худо. Ты плохо представляешь с кем имеешь дело.
Вот тут он ошибался. Я эту породу чересчур хорошо знал. Я давно на таких работаю, очень давно, ещё пораньше, чем Блин со Слоном на них работать начали. И я знаю, что если предам своих подельщиков и с ними что-то случится — со мной случится то же самое, если не хуже. Я буду всего лишь свидетель — не более того. Слон правильно всё рассчитал и предугадал. Что-то тут варилось нехорошее. И если бы я не был по их понятиям шестёркой — кто знает, как бы всё это приключение для меня обернулось.
Нет, мне остаётся только держаться за своих подельщиков. Вместе мы, может, ещё и выберемся, выкрутимся как-то.
— Ты понял меня? Позвонишь — получишь хорошие бабки. И если скажешь, где Слон — тоже. Ты понял?
— Понял я, понял, — закивал я усердно бестолковой. — Только они мне ничего не сказали, куда едут, я думал ты всё знаешь, я же не думал, что они что-то сами по себе затевают.
— Вали тогда домой и жди, когда позвонят. Но если обманешь — не позвонишь, смотри!
Я изобразил на физиономии кровную обиду.
— Вали давай, — махнул Зуб.
Я поспешно припустил к дверям, но меня остановил его окрик.
— Погоди-ка! Ты один живёшь?
— Один, — поспешно кивнул я, не понимая, куда он клонит.
— Тогда с тобой Гвоздь посидит, чтобы тебе одному скучно не было.
Зуб щёлкнул пальцами, и из-за соседнего столика встал тот самый верзила, который уже подходил ко мне, с сожалением отодвинув стакан с тёмной жидкостью.
Неужели и эти мелкие коньяки пьют?
Но размышлять на эти темы мне долго не пришлось — верзила подошёл ко мне и толкнул дружески плечом к выходу, да так старательно, что я чуть через витрину не вылетел.
— Ну что — пошли, что ли?
— Ты за ним хорошенько присматривай, — напутствовал его кто-то из-за столика.
— Присмотрю, присмотрю, — проворчал явно недовольный неуместным и несвоевременным для него поручением, Гвоздь и ещё раз толкнул меня плечом, отчего я едва не вылетел на улицу вместе со швейцаром и дверью в придачу.
— Да погоди ты, — обозлился я. — Мне ещё шмотки надо забрать в гардеробе.
Я медленно оделся, накидывая куртку на гипс, сам напряжённо обдумывая — стоит ли попробовать отпроситься в туалет и сорваться прямо отсюда? Но передумал, решив потерпеть его общество, чтобы раньше времени не спугивать и не ворошить осиное гнездо.
Домой! Ишь чего захотели! Так я и привёл такого придурка в дом. Хрен вам. Я сделал вид, что у меня болит рука, и всю дорогу ехал скуксившись, не отвечая на болтовню Гвоздя. Тот прекратил разговоры и замолчал.
Вышли мы из метро на станции «Алексеевская», которую я по старинке называл «Щербаковской», повернули сразу же за здание метро и спустились вниз по узкой лесенке. Тут же повернули уже налево, хотя мой дом был намного дальше и в стороне. Но я тут знал каждый закуток — вся жизнь моя прошла в этих местах. Вошли мы с ним в большой новый дом, я замешкался, шаря по карманам.
— Ты чего там? — спросил недовольно Гвоздь, уже подошедший к лифту. Чего копаешься?
Я вспомнил его сожалеющий прощальный взгляд на стакан и сообщил ему:
— У меня в подвале пара пузырей припрятано, может возьмём?
— А почему в подвале? — удивился Гвоздь.
— От бабы прячу. Она, сука, злая на это дело.
— Ты же сказал, что один дома?
— Один, один, она уехала утром на два дня. Ну, если не хочешь — потом достану, — притворно вздохнул я. — Я подумал, что сидеть долго придётся, не помешало бы.
— Да нет, отчего же? — нерешительно затоптался мой провожатый. — Можно взять.
— Да ладно, если ты не хочешь — не будем.
Я всё правильно угадал. Душа пьющего не выдержала.
— Давай возьмём, — он решительно стал спускаться обратно по лестнице.
Я покопался в карманах и достал свои ключи «вездеходы», которыми мог открыть почти все двери служебных помещений в этом районе.
Вернулись мы в подъезд, свернули влево и спустились на маленькую площадку, на которой было две железные двери. Я открыл ту, что справа поменьше.
За дверцей была сплошная темнота. Пахло сыростью. Я остановился, роясь в карманах, пропуская вперёд своего наивного и доверчивого визави.
— Давай, только осторожнее — там ступеньки низко начинаются. Я сейчас фонарик найду тут на стене.
Гвоздь стал осторожно нашаривать в темноте низкую ступеньку, боком свесившись в темноту, а я шарил по стене, делая вид, что ищу фонарик. А сам в это время чутко прислушивался к тому, что происходило в подъезде.
Убедившись, что всё тихо, никто не входит и не выходит, я спросил у Гвоздя:
— Нашёл ступеньку?
Тот, сердито сопя, помотал головой вместо ответа. При его габаритах заниматься такой акробатикой было сложно.
— Ты ногу пониже опускай, я же говорил, что ступенька глубоко. Дальше лучше будет.