— Хорошо. Но если ты передумаешь…
— Я не передумаю. — Она не сделает ничего, что может подвергнуть опасности жизнь ее ребенка.
От жары и усталости Кимберли чувствовала слабость во всем теле. Она захлопнула крышку телефона, повалилась на кровать и закрыла глаза. Зачем только она поселилась в крошечном отеле без кондиционера в весьма сомнительном районе Рио-де-Жанейро? Она сочла, что поступает правильно, не желая сорить деньгами, но сейчас, когда вся покрылась потом, а виски болезненно пульсировали, Кимберли пожалела, что не находится в другом месте, получше. Ей было жарко, она чувствовала себя несчастной, она не ела и не спала с тех пор, как два дня назад получила письмо. Перед, сыном ей пришлось делать вид, что ничего не случилось, а это так трудно. А еще труднее было сесть без него в самолет — ведь он с ней почти не расставался, кроме того времени, когда учился или играл с друзьями.
При помощи Джейсона — фотографа, с которым она познакомилась, когда работала моделью, — она нашла надомную работу: стала делать и продавать эскизы ювелирных украшений. Кимберли так распределила свое время, чтобы успевать ухаживать за ребенком. Она постаралась заглушить все воспоминания о Люке Санторо и подавить чувство вины, говоря себе, что на свете есть люди, не способные быть отцами, и Люк — один из них.
Жара сделалась невыносимой. Кимберли поднялась с кровати, разделась и прошлепала в малюсенькую ванную, чтобы охладить потное тело. Вода из душа лилась еле-еле, но все-таки ей стало легче. Вымывшись и натянув чистое белье, она снова легла.
— По-видимому, все это — часть твоего плана, чтобы разжалобить меня. Ты выбрала отель без кондиционера и в том районе города, куда даже полиция предпочитает не соваться, — послышался низкий голос Люка.
Кимберли вскрикнула и вскочила с кровати.
— Почему ты входишь, не постучав?
Она схватила халат и набросила на себя, в ужасе, что он застал ее в таком виде: полуодетая, волосы висят влажными кольцами, лицо без макияжа.
— Но ты не заперлась. — Он вошел в комнату, плотно затворил за собой дверь и повернул ключ в замке. — В этих трущобах предосторожность не помешает.
Дрожащими руками она завязала пояс на халате.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне показалось, что тебе нужен срочный ответ относительно денег. — Он пересек узкую комнату и посмотрел из окна вниз на грязную улицу. Его широкие плечи заслонили свет. — Если твое материальное положение настолько плачевно, то, возможно, тебе следует просить у меня больше, чем пять миллионов.
Она ничего на это не ответила. Слов не было. Она едва могла дышать в этой крошечной, душной комнате, где огромная фигура Люка Санторо заняла почти все пространство. Он был в том же деловом костюме, блестящие волосы падали на воротник белой шелковой рубашки — стрижка была немного длиннее, чем принято в мире финансовых воротил. На щеках темнела щетина, и, даже одетый в прекрасный костюм, он больше походил на бандита, чем на бизнесмена.
Он неумолимо притягивал к себе, и Кимберли почувствовала, как напряглись и затвердели соски под тонким халатом. Господи, что с ней? Она обхватила себя руками. Неважно, как отвечает ее тело при виде этого человека. Единственное, что имеет значение, — это ее ребенок.
Он соглашается дать денег? Он не пришел бы сам, если бы хотел отказать. Он бы прислал служащего. Их у него тысячи, они работают день и ночь, чтобы увеличивать доходы финансовой империи Санторо.
— Я уже говорила тебе, что деньги не для меня. Я не знаю, что еще мне сделать, чтобы тебя убедить.
Он повернулся к ней.
— Честно говоря, мне не очень-то интересно, зачем тебе деньги. Меня интересует то, что ты собираешься дать мне взамен. — Он на минуту задумался. — Скажем так: взамен моих вложений капитала.
Она насторожилась.
— Я не понимаю…
— Не понимаешь? — Он отошел от окна. — Деловая сделка — это взаимные одолжения. Обмен любезностями. У меня есть кое-что необходимое тебе, а у тебя есть кое-что нужное мне.
У Кимберли быстро-быстро застучало сердце. Она провела кончиком языка по сухим губам.
— Но у меня нет ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать. Значит, ты пришел сказать мне «нет».
Он коснулся длинным, гибким пальцем ее щеки.
— Я готов договориться. — Палец задержался у уголка рта, а от его улыбки ей стало жутковато. — Я дам тебе денег, но хочу кое-что в обмен.
Только не сына!
Великий Боже, пожалуйста, не допусти, чтобы он потребовал отдать ему сына!
Она устремила на него беспомощный взгляд и, едва дыша, спросила: