— Нет, конечно, нет…
Я не выдержал, и в нетерпении перебил его:
— Вы не знаете, где живет Эля, внучка Ивана Ивановича?
— Нет. Забежала на минутку тогда, когда Лида ее увозила. Она боялась, что девочку в твои дела замешают. Эля сказала, вернется назад, когда Гоша, то есть вы, молодой человек, освободитесь из заключения. После ее отъезда прошел слушок, что вы сбежали. Вас тут несколько лет искали. Даже меня милиция навестила. И, — Аристарх снова с удовольствием оглядел меня с ног до головы, — Вас, Григорий, теперь ни одна собака не узнает. А как уж я рад! Где вы остановились?
Я рассказал, что живу в шахтерском общежитии и буду учиться заочно в Политехническом институте. У нас обоих сложилось такое ощущение, что мы близкие по крови люди. Я дал себе слово заботиться о нем. А чтобы мне его навещать и соседи не доставали бы его с расспросами, попросил его пустить слух, что к нему едет внук его знакомого, учиться будет в этом городе. Взяв у него адрес его нового места жительства и распрощавшись с ним, пообещал навещать его, по возможности, чаще. Глаза старика светились такой радостью, таким счастьем, что мне подумалось: «И всего–то ему надо знать, что он не одинок».
Конечно же, я побывал на Холодном озере. Но раскапывать свой клад не тянуло. Мне это не нужно, если рядом нет моей девочки. Даже черты ее лица стали потихоньку стираться.
Аристарх жил в однокомнатной квартире пятиэтажного шлакоблочного дома. Мебель у него была совсем старенькая, если это можно было назвать мебелью. Зато самодельные полки ломились от книг. Между ними я обнаружил странные знаки. Аристарх объяснил:
— Это руны. Вы знакомы с религией «Ведизм»?
В свои 19 лет я вообще был далек от всякой религии. Аристарх это понял и, вскипятив чай, он поставил на стол корзиночку с бубликами, пригласил меня к столу и сказал:
— По моему цветущему виду понятно, что у Вас все хорошо.
Я же, в свою очередь, рассказал, как устроился в институт, в общежитие и на работу в шахте. Аристарху недавно исполнилось 63 года. Для меня он был старым человеком. Он еще работал бухгалтером в строительном управлении. Нужно было пенсию зарабатывать. А в бухгалтерии я ничего не смыслил. И заговорил снова о наболевшей теме, об Эле. Не предполагает ли он, где можно ее найти. И признался Аристарху, что она мне жена. Аристарха это немало удивило.
— Вы же были пять лет назад детьми, — сказал он.
Я возразил:
— Мы были юными. Нам тогда уже по четырнадцать лет исполнилось. Моей матери мы признались. Но где теперь искать Элю, не знаю. Близко к могиле ее деда и моей матери я не подходил, но видел, что они ухожены. Теперь знаю, это вы, Аристарх Андреевич, ухаживали за ними. Вот мне и кажется, что я потерял Элю навсегда. Фамилию ее не знаю, и фамилию ее мачехи Лиды тоже. Они с ее дедом были незарегистрированы, так?
— Так, так. И я вам в этом деле помочь ничем не могу. В школу она ходила и писалась на фамилии деда… Да и имя Эля, скорее ласкательное. Не повезло вам, Григорий. Кажется, вы ее действительно потеряли. Что касается ее деда, профессора математики, то он меня моложе лет на десять и влюблен он был в Вашу маму. А я, признаться, до сих пор ее люблю. Как в песне поется «Ты любовь моя последняя, боль моя». Но мне больше повезло. Иван Иванович ушел из жизни раньше, а Элен умирала на моих руках. И счастье для меня уже даже посещать ее могилу. У меня и снимок есть, где она гуляет в больничном дворе. Покажу его Вам. Но извините, Григорий, это моя память и, я снимок Вам не отдам.
Аристарх нашел свой альбом с вырезками, и я увидел маму, живую, молодую, такую хрупкую, что у меня снова защемило сердце. Перевернув карточку, с тыльной стороны нашел четверостишие:
— Какие хорошие строчки, — заметил я и ясно вспомнил, как Аристарх стоял на одном колене у кровати в больничной палате.
Забирая карточку, Аристарх ответил:
— Что–то вроде японских танков, где не так важна рифма, как смысл. Вы, Григорий, еще встретите свою половину и поймете, что любовь — единственный идол, которому стоит поклоняться. И еще я верю в реанкарнацию. Никакого рая и ада по моему разумению нет. Душа человека сама по себе бессмертна. Мне верится, что Ваша мама превратилась в птицу или прекрасный цветок. Это я снова о Ведизме. Эта религия от слова «ведать», знать.
Наружная дверь открылась и безо всякого разрешения вошел человек средних лет с портфелем и радостно обратился к Аристарху: