Валерий ПРИВАЛИХИН
ЗОЛОТОЙ МИРАЖ
(Приключенческий роман)
Часть первая
Тем августовским ранним погожим утром в Пихтовом произошел случай, который не оставил равнодушным, рассмешил, пожалуй, всех жителей районного городка и долго еще во многих подробностях обсуждался.
А произошло следующее. Стрелок военизированной охраны железнодорожных складов Петр Холмогоров примчался прямо домой к начальнику местного уголовного розыска Нетесову, забарабанил в окно кулаком. Так, что главный пихтовский оперативник, умывавшийся в эту минуту около баньки в огороде, забыв про полотенце, кинулся на стук. Крепкое словцо готово было уже сорваться с губ у старшего лейтенанта; однако застряло в горле при виде устроителя трамтарарама. Охранник Холмогоров был крепко избит. Глаза еле проглядывались в окружьях лиловых щедрых синяков, длинные руки с желтыми от усердного курения пальцами были на запястьях окровавлены, черная форменная одежда во многих местах порвана. Из-под рванья на гимнастерке светилось голое худое тело.
– Напали! – возвестил с громким всхлипыванием охранник, прежде чем Нетесов успел спросить, что стряслось.
– Кто напал, где? – Начальник розыска ладонями смахнул капли воды с лица.
– Наган. Из-за него, как пить дать, напали. Надо бы в госбезопасность, – словно не слыша вопроса, продолжал Холмогоров.
– Да погоди ты с госбезопасностью. Толком объясни: когда, где, кто? – допытывался старший лейтенант. – И тише. – Он оглянулся в сторону веранды, где спал приехавший вчера к нему. в гости давний друг Андрей Зимин.
– На дежурстве. Трое, вроде... Или двое. В темноте угляди попробуй... – начал рассказывать Холмогоров.
Из путаных его объяснений вырисовывалась такая картина: около часу ночи к складу, где он нес дежурство, к нему приблизился высокий мужчина и попросил закурить. У Холмогорова была пачка «Памира». Он полез за сигаретами, и тут получил удары кулаками в лицо, потом под ребра. Больше ничего не помнит. Очнулся – связан по рукам и ногам, во рту кляп. Сколько ни пытался освободиться от веревок – бесполезно. Спасибо, свояк Григорий заглянул к нему, кляп вынул и освободил от пут. Холмогоров первым делом убедился, что оружие пропало – и сразу к Нетесову.
– Что ж в дежурную-то часть не побежал? – спросил Нетесов.
– А позвонил я в милицию. И в городскую, и в транспортную. Как же, – ответил охранник.
Склады, которые стерег Холмогоров, находились почти в самом центре города неподалеку от железнодорожного вокзала в бывшей церкви и в принадлежавшей этой церкви хозяйственной постройке. «Урал», выведенный из гаража по случаю намечавшейся поездки на рыбалку, стоял посреди двора. Нетесов подошел к мотоциклу, вынул из люльки туго набитые рюкзаки.
– Садись. Поедем, – сказал Холмогорову.
– Можно и мне, Сергей? – послышался голос Зимина. Очевидно, стук сразу разбудил его, и он слышал весь разговор, на крыльце появился уже одетый.
– Можно, – чуть поколебавшись, согласился Нетесов.
Чтобы не будить домашних, он выкатил «Урал» за ворота. Мотор взревел, и помчались по свежеутренней серой от пыли асфальтированной улице. Четверти часа не истекло, как раздался стук в окошко нетесовского дома, а уже затормозили у обнесенной побеленным дощатым забором приземистой кирпичной церкви-склада.
Едва успели заглушить мотор, подкатил еще мотоцикл – милицейский и тоже трехколесный с дежурным по горотделу оперативником Мамонтовым за рулем и с овчаркой по кличке Таймыр в коляске. Не успела воцариться тишина от тарахтенья второго мотоцикла, подрулил «уазик» транспортной милиции. Пожаловали, правда, не розыскники, а наряд патрульно-постовой службы. Шумно захлопали дверцы.
Нетесов кивком поздоровался сразу со всеми и прошел на складскую территорию. Свояк избитого охранника – Григорий Тимофеев, мужчина лет около пятидесяти в проводницкой поношенной форме, в плетенках на босу ногу устремился к нему.
– Сторожу. Чтоб не шастали тут. Следы, значит, – заговорил Тимофеев. – Петьку-то вон как. Зверюги чистые...
– Восколько пришли? – спросил Нетесов.
– А после дойки. Марья корову подоила, молочка ему понес. Часто носим. Пришел – он точно рыба в сети, запутанный весь. Уж и оттрепыхался. У меня веревки обрезать, значит, нечем. Вон топор подвернулся, – ткнул пальцем Тимофеев в сторону поленницы. – Им...
– Веревки-то где?
– Сохранил. Как же. – Тимофеев нырнул за поленицу, вернулся с мотком бельевой веревки. Пухлый моток не умещался в руках. Длинные и короткие концы резаной веревки свисали вниз, как лапша. – Вот...
Знаком старший лейтенант адресовал его к Мамонтову. Сам занялся с избитым охранником, попросил показать, где Холмогоров стоял в момент нападения.
– Здесь вот, кажется, – Холмогоров кивнул на островок чахлой травы шагах в четырех-пяти от кирпичной церковной стены.
– Ночью освещение есть?
– Всегда лампочки горят...
– Лицо все-таки видел?
– Ну, видел.
– И не запомнил?
– А чего запоминать было. Знакомые иногда подходят. Кто ж знал, кто этот и зачем идет... Фиксы, вроде, сверкнули, когда курево спросил... А после удары посыпались. Что хочешь помнить, забудешь.
– И как оружие забирали не помнишь?
– He-ee.. Григорий не прошел пока, я и не знал, что наган забрали...
– А почему решил, что не один, а двое или даже трое нападавших было?
– Так, когда этот закурить попросил, тени, вроде, за ним мелькнули...
Холмогоров, рассказывая, отвечая на вопросы, глядел на старшего лейтенанта и не замечал, что на почтительном удалении, за забором – дырявым и давно не ремонтированным – собралась и созерцала происходящее, вслушивалась в диалог группка жильцов дома, соседствовавшего с церковью-складом. Некогда это был поповский дом, просторный, и потому давно внутри перестроенный, переделанный под жилье для полдюжины семей.
Оперативник Мамонтов уже успел дать служебной овчарке понюхать веревки, секунда – и приказал бы псу работать, искать след, но тут раздался голос из-за забора. Голос принадлежал жилице бывшего причтового дома бабке Надежде: