Совсем некстати на языке вертелся другой неуместный, никчемный сейчас вопрос: они давно в другой области, бросили грузовик. И он бы, наверно, спросил об этом, если бы внезапно вспыхнувшая новая мысль не обожгла мозг.
– Они тебя знают в лицо?
– Не должны... – процедил сквозь зубы Сергей. В голосе его не было уверенности.
Пушели, слушая их разговор, глядя попеременно то на их лица, то на летящий навстречу грузовик, не мог понять, в чем, собственно, дело, почему такой переполох при виде обыкновенной грузовой машины, однако у него хватало ума сообразить, что именно грузовик таит для них какую-то очень большую опасность. Тревога спутников передалась и ему. Ему очень хотелось спросить, что происходит, однако он молчал, понимая, что сейчас совершенно не до него.
– Что будем делать? – спросил Зимин.
– Что?..
Нетесов бросил быстрые взгляды на обочины проселка. Развернуться никакой возможности, даже нет смысла пытаться. Слева, за оплывшим земляным бруствером, – зыбкая почва, справа – старая трухлявая поваленная береза, усыпанная опятами. Можно было еще попробовать втроем поднять, развернуть «Урал» на сто восемьдесят градусов, но – поздно, в считанные секунды этого не успеть. Или, если даже успеть, все равно машина нагонит.
– Что? – еще раз вопросом на вопрос Зимина ответил Нетесов, лихорадочно соображая. Под мышкой слева у него был пистолет. Но потянуться за ним, убрать руки с руля, было бы чистым самоубийством. Наверняка из зеленого ЗИЛа следят за каждым его движением, и попробуй он достань пистолет, отреагируют однозначно, мгновенно.
Второй раз в жизни он оказывался в таком положении. Первый – в восьмидесятом году, в Афганистане, на горной дороге. БТР, который он вел, был подбит. Автоматы лежали под рукой, но нечего было думать взяться за них. они были на мушке у «духов». Их могли застрелить немедленно, но по ним не стреляли, хотели взять живыми. И тогда они приняли решение – вышли и встали с поднятыми руками у БТРа... Пять стволов смотрели тогда на них двоих, но они сумели выйти победителями из поединка...
Не Андрей был с ним вторым тогда. Колонна, в которой он находился, подоспела через несколько минут, но Андрей знал в деталях, каким образом все произошло. Если только он не забыл, можно бы сейчас с ним попытаться повторить...
– Помнишь, как мы с Брагиным под Гератом? – Он повернул голову к Зимин.
– Ну... – В голосе Зимина звучало нетерпение.
– Попробуем повторить?
– Давай...
Зеленый ЗИЛ неумолимо приближался, был уже метрах в двухстах. Сразу не попытался, теперь уж и подавно поздно пробовать скрываться от него. Нетесов выключил двигатель.
– Встали, – распорядился. – Встанешь за мной. В шаге. В метре. Не дальше, – велел он Пушели. – Ясно? Пушели понял.
Из грузовика словно не замечали встречный мотоцикл, мчали, как ни в чем ни бывало. Видны были уже сквозь запыленное ветровое стекло лица двоих находившихся в кабине. Чем ближе, тем отчетливей. Разделяло где-то метров сто... пятьдесят... двадцать... Наконец, словно очнувшись от сна, сидевший за рулем в грузовике резко затормозил. Сквозь шум работающего мотора послышался нудный скрежет от этого торможения. Зеленый ЗИЛ замер шагах в пятнадцати от мотоцикла.
Дверцы кабины распахнулись. Из кабины вышли оба.
– Базавлук, – успел «представить» Нетесов находившегося в кабине пассажиром.
Шлепнули об землю подошвы сапог. Это третий, ютившийся до сих пор на корточках в кузове, спрыгнул вниз. Едва не потерял равновесие, но удержался на ногах, громко выругался. Далеко не пошел, приткнулся к бамперу машины. У всех троих в руках было по «Калашникову».
Тот, что сидел секунду назад за рулем, лохматый, с почти сросшимися на переносице бровями, забрался на капот ЗИЛа, передернул затвор автомата. Базавлук, – светловолосый, долговязый, худой, в распахнутой куртке с закатанными по локоть рукавами, – нарочито медленно направился к мотоциклу, не сводя глаз со стоящих около него. Взгляд серых глаз скользнул по Зимину по Пушели, остановился на Сергее. Усмешка тронула тонкие губы.
Встав около Нетесова, он шумно потянул ноздрями воздух, поморщился.
– Чем так разит, Жало? Ну, мне просто дышать нечем, – сказал, обращаясь к выпрыгнувшему из кузова. – Это не легавыми, а?
– Легавыми, – с готовностью, подыгрывая главарю, подтвердил тот, кого Базавлук назвал Жалом.
– Верно, Жало, – продолжал Базавлук. – Да не простыми. Узнаешь? Главный пихтовский легавый перед тобой.
– И, похоже, не при исполнении.
Базавлук неожиданно шагнул к Пушели.
– Ты тоже легавый?
– Не знаю, что значит «легавый», – ответил Пушели.
Он был бледен, но голос звучал твердо. – Я строитель, архитектор.
– А чего ты как нерусский говоришь? Латыш, что ли? – уловив акцент, строго спросил Базавлук. Ответа дожидаться не стал, разразился бранью: – Кормили их всех, блядей, на убой, они отделились, сволочи.
Зимин со страхом подумал: если сейчас Пушели назовет, кто он и откуда, произойдет самое худшее: бандиты могут даже отвязаться тут же и от него, и от Сергея, зато мгновенно мертвой хваткой вцепятся в Пушели, сделают его заложником, будут таскать за собой, пока выгодно. Мысли Сергея, видно, были о том же.
– Литовец он. Из Вильнюса, – ответил он за Пушели. – И кончай дурака валять, Базавлук. Говори, что нужно.
– О, заговорил. Признал. Я думал, он от страха язык сжевал, – Базавлук живо подступил к нему. – Что нужно?
– Да.
– А чтоб ты мне за Мамонта ответил.
– Сами от него избавились, а я отвечай. Не пойдет.
– Слышь, Жало, как наглеет, а? – повернулся Базавлук к приятелю.
Разговор принимал все более острый оборот. Зимин стоял весь как пружина на взводе. Пора! Он бегло обвел взглядом всех: Базавлук стоял метрах в полутора от Сергея боком к нему с закинутым на плечо «Калашниковым», Жало сидел, все так же прилепившись к бамперу, держа автомат на коленях, вертел поминутно туда-сюда головой. Лишь лохматый, как забрался на капот, так и стоял там в одной позе, неподвижный, как статуя. Может, не самый подходящий момент. Пушели гораздо дальше, чем ему было ведено, находился от Сергея, однако помедлить еще чуть – и другого, лучшего, не представится.