– Ну да, – поправив шапку, я заткнула под нее выбившуюся прядь. – Длинная юбка не очень-то удобна на такой высоте.
– Я же говорил, что брюки тебя слишком обтягивают, – сдерживая злость, заметил Себастьяно.
– Я не виновата. Это ты мне их дал!
– Ты растолстела?
– Ты что, находишь меня жирной? – возмутилась я в ответ.
– Разрешите представиться, – вмешался пленник. – Джакомо Казанова.
Он склонился в галантном поклоне и, взяв мою руку, поцеловал ее:
– Какая красивая барышня, право! Счастье созерцать вас согревает мое сердце! Надеюсь, вы простите мой внешний вид и этот ужасный запах, исходящий от моего тела.
– Да, а теперь нам пора, пока никто не свалился и не сломал себе шею, – пробурчал Себастьяно явно в плохом настроении.
– С превеликим удовольствием! – Джакомо Казанова смотрел на меня сияющими глазами, и я сияла в ответ. В замызганной рубашке, с растрепанными волосами, он выглядел довольно неопрятно, но все-таки именно его играл Хит Леджер в одном из моих любимых фильмов. А теперь он стоял передо мной, самый что ни на есть настоящий! Такие минуты составляли главную прелесть этой работы во время каникул!
Себастьяно стал осторожно подниматься по скату крыши, прикрывая фонарь краем камзола и время от времени опираясь о крышу рукой. Скат был не слишком крутым, но приходилось все же проявлять осторожность, потому что в некоторых местах подошвы скользили по кровле. Казанова шел за Себастьяно, постоянно оборачиваясь на меня. В его улыбке было что-то победное и многообещающее. Этот человек – определенно прирожденный сердцеед, и все, что о нем говорили, – правда. Впрочем, просидев больше года в заточении, он, пожалуй, просто соскучился по женскому обществу. Вероятно, он стал бы заигрывать даже со старухой-нищенкой, обитавшей внизу на Пьяцетте[2] и стрелявшей мелочь у прохожих. И все же разгуливать с ним ночью по крышам Венеции было волнующим приключением. Такое не каждый день случается, и я наверняка еще долго буду об этом вспоминать.
Мы перелезли через конек крыши, отсюда нужно было спускаться в сторону Кампанилы[3]. Медленно и осторожно мы шаг за шагом двигались вниз по пологому скату.
Казанова опять посмотрел на меня через плечо:
– Как ваше имя, красавица?
– Анна, – машинально ответила я.
Себастьяно чертыхнулся, потому что Казанова натолкнулся на него. Он едва успел его удержать, иначе бы тот сорвался вниз.
– Думайте лучше о собственной шее, чем о всяких красавицах, – раздраженно проворчал Себастьяно.
– Эх, но та красавица, что сейчас рядом, необыкновенно обворожительна! – возразил Казанова. – Она стоит того, чтобы думать о ней каждую секунду!
Я чувствовала себя польщенной, а вот настроение Себастьяно постепенно приближалось к критической точке.
– Это ваша возлюбленная? – вежливо поинтересовался Казанова. Себастьяно ничего ему не ответил. Наше путешествие по крыше подошло к концу. Мы добрались до окна, через которое при помощи веревочной лестницы пролезли в начале нашей спасательной операции. Себастьяно забрался внутрь первым, потом помог мне, а затем Казанове. В комнате уже ждал подкупленный Себастьяно косоглазый охранник, от которого жутко несло луком.
– Лоренцо, – в гневе напустился на него Казанова, – откуда такая переменчивость в решениях? Разве я не умолял тебя тысячу раз помочь мне выбраться из этой крысиной норы? Так отчего ж ты идешь на это для каких-то чужаков, а не для меня?
Объяснялось все очень просто. Лоренцо, конечно, не светоч разума, но определять, где много золота, а где нет, ему ума хватало. В следующую секунду это понял и Казанова, потому что медленно кивнул, сверля Себастьяно взглядом, полным бесчисленных вопросов. Самый важный он задал в первую очередь.
– Почему я? – потребовал он ответа от Себастьяно. Тот упорно молчал, и тогда он обернулся ко мне: – Почему из всех узников вы освободили именно меня, Анна?
Потому что ты классный и классные книжки написал и потому что твоя жизнь – одно сплошное приключение! Поэтому мы пришли из будущего и вытащили тебя из тюрьмы, чтобы ты смог стать таким знаменитым, каким будешь в нашем времени!
Но ничего такого я ему, разумеется, сказать не могла. Срабатывала некая автоматическая блокировка. Никто из путешественников во времени не мог сообщать людям прошлого никаких сведений о будущем. Даже если бы очень хотел – ничего бы не вышло.
Кроме того, Казанова все равно не поверил бы ни одному нашему слову. Любой разумный человек посчитал бы нас сумасшедшими, если бы мы поведали ему, что работаем охранниками времени, именуемыми Стражами, и что наши таинственные работодатели называют себя Хранителями, или попросту Старейшинами. Ведь до того, как полтора года назад я присоединилась к этой команде, я и сама посчитала бы все это сущей нелепицей. И очень хорошо, что блокировка не позволяла нам об этом говорить.