Утром Юули выглядела бледной и рассеянной. К счастью, ей сегодня не нужно было выходить из дома. Они с тетей уселись за работу, и прялки зажужжали. Вскоре за окнами заморосил осенний дождь.
Сквозь монотонный шум дождя и работы тетя Анна время от времени высказывала то или иное соображение — то о своей корове, то о новой бане на хуторе Паяри, то о смерти лээвиского маслодела. Было заметно, что мысль ее все время переходит от одного предмета к другому, только в отдельные моменты доходя до словесного выражения.
А Юули думала только о письме. Она боялась, что тетя может заметить ее волнение.
Уже вечерело, когда они за дверью услышали шум шагов. Не часто заходили сюда посетители — разве завернет кто, чтобы дать тете Анне заказ на пряжу либо пригласить Юули на поденщину. Но сегодня посетителем оказался Юхан Холдре.
Юули сначала побледнела, а потом покраснела. Она готова была вскочить, чтобы встретить Юхана с глазу на глаз, но было уже поздно. А тетка переводила удивленный взгляд с одного на другую.
Юхан отряхнул мокрую шляпчонку, тщательно вытер ноги и сказал спокойно:
— Здравствуйте, бог в помощь! Так я и думал, что сидят обе дома. Да и куда пойдешь в этакую погоду!
Он оглядел комнату. Что говорить, снаружи лачуга выглядела неважно — крыша вся в дырах, стрехи свисают. Сразу заметно, что в доме нет мужчины! Но внутри все же было довольно уютно. Правда, бедновато, но во всем чувствовалась заботливая женская, рука. На стене картинка, где был изображен ангелочек, кровать застелена белым покрывалом, на подоконнике фуксия в горшке. И вдобавок ко всему что-то неуловимое, что недоступное мужчине. Словом, совсем иное дело, чем те временные углы, в которых приходилось ютиться Юхану.
— Ну, присаживайся, коли пришел, — все еще чувствуя неловкость, сказала тетя.
— Да я ненадолго, — ответил Юхан, опускаясь на стул. — Впрочем, немножко отдохнуть не мешает.
— Издалека ты?..
— Из волости, из самого центра. Оно бы ничего. Но дорога раскисла. А у меня, сами знаете, одна нога подкачала. — Юхан засмеялся. — И все равно напрасный труд.
— Как так?
— Ну, ходил я опять, чтобы стребовать деньги за гроб для лээвиского маслодела. Да все впустую. Уж и не помню, кто из друзей или знакомых под горячую руку заказал этот гроб. Думал, что это и не важно. А оказалось не так. Решил я заявиться туда прямо в день похорон, чтобы застать на месте весь их род. Да что толку! Знай себе ссорятся из-за наследства, а платить никто не хочет. Хуже всех эти жены…
— А говорили, будто холостяк он.
— И я так думал. Ан нет, две жены у него было.
— Две? — испуганно спросила тетя. — Как это возможно?
— А вот так! Раньше ни слуху ни духу не было ни об одной, а теперь обе примчались. Одна прижимает к себе шубу покойного, другая его воскресный пиджак, и обе голосят: «Это память о моем бесценном Альфонсе, ни за что не выпущу из рук!» Вот и поговори там о плате за гроб или еще о чем. Тьфу, нечистая сила!
Такие речи казались странными в этом приюте старых дев. На лице тети Анны можно было прочесть осуждение. Юули сурово поджала губы. Все замолчали, слышался только шум дождя. Наконец Юхан сказал:
— Ненадолго я. Зашел только, чтобы отдать это письмо.
— Какое письмо? — всполошилась тетка.
— То самое, что пришло в волостное правление на имя Юули. Уж раз я там побывал, то и захватил. А что в этом письме написано, этого я не знаю.
Тетя побледнела.
— Боже милостивый, от кого же оно?
— Сейчас сами увидите.
Юхан расстегнул свою мокрую от дождя куртку и из внутреннего кармана вытащил толстый бумажник. Там лежали его рабочие счета и прочие заметки. Но из-за всех этих бумаг выглядывал краешек розоватого конверта. «И сразу, как только я увидела этот краешек, — говаривала позднее тетя, — я почувствовала, что…» Но что она почувствовала, это так и осталось неясным. Потому что вся эта история с начала до конца была словно хождение лунатика…
Юхан вытащил этот конверт своей заскорузлой рабочей рукой и хотел передать Юули. Но та стояла по другую сторону стола, беспомощно опустив руки. И Юхан положил письмо на стол.
— Получай и читай.
— А оно действительно мне? — прошептала Юули.
— Кому же еще? Сама видишь, что на конверте написано.
Юули робко протянула руку и, захватив за уголок, подняла конверт. Она увидела, что там было написано: «Госпоже Юули Раудсепп. Вастсемаа». Но и слово «госпожа», и само имя, написанное черным по белому, так ее поразили, что ее бросало то в жар, то в холод. Она снова опустила письмо.