Чем больше усталость овладевала девушкой, тем сложнее становилось чувство обиды. Если бы она одна знала об этом, все бы не так плохо. Но теперь тут и тетя Анна со своей суровостью, и этот Юхан, почти чужой человек… Знала бы обо всем этом одна Юули, тогда и стыд перенесла бы одна, а теперь ее словно раздели перед всем светом. Ей при всем народе сказаны этакие слова, и хотя сама она ни в чем не виновата, слова эти все же сказаны!
Невольно она попыталась припомнить эти слова. Так в жизни никто не говорил, это она и сама знала. По крайней мере, в здешней деревне все происходило гораздо проще. Здесь парни мололи всякий вздор, ночевали у девушек, потом сватались; здесь женились и выходили замуж. Но такими словами, как в этом письме, могли разговаривать только в какой-либо далекой стране, среди других, отличных от здешних людей. Но потому-то все это и казалось таким удивительным, таинственным, влекущим. И об этом даже ей, Юули, сладко подумать.
С этой горько-сладкой мыслью она задремала. Но и во сне эта мысль продолжала жить у нее в подсознании. И когда она через некоторое время проснулась, все снова началось с того самого места, на котором остановилось.
Дождь, видимо, перестал, показалась луна. Она бросала на стоящий под окном стол пятно света. Но, как видно, тучи все еще неслись по небу, так как это пятно то темнело, то светлело. И в этом неверном свете Юули увидела на столе нечто еще более светлое. Она сейчас же вспомнила о письме и пожалела, что оно осталось там на столе. Ей хотелось встать и забрать письмо, но она боялась тетки с ее расспросами. Впрочем, из темного угла, где стояла кровать тети, сейчас доносилось ровное дыхание спящего человека. И Юули встала, прокралась к столу, схватила письмо и спрятала его под подушку. После этого она снова легла, но сон все не шел к ней.
Она опять ощутила сладковатый запах, исходивший от письма, а вместе с тем и присутствие самого письма. Луна ярко светила, и от стола к постели словно тянулся след от унесенного письма. Перед сонными глазами Юули эти сладкие слова словно струились в лунном свете…
Вдруг она услышала голос тети Анны. Тетя сидела на краю своей кровати и говорила сонным, но настойчивым голосом:
— Слышь, Юули? Ведь этого лээвиского маслодела тоже звали Альфонсом! Как это я раньше не вспомнила! Да и Юхан не зря говорил насчет двух жен маслодела. Он на что-то намекал. Скажи наконец, что все это значит? Не может быть, чтобы ты не знала!
Но Юули притворилась спящей и в самом деле скоро заснула.
На следующее утро опять предстояло идти в Паяри. Вчерашние события уже слегка потускнели, она помнила о них словно сквозь сон. Но когда она взошла на пригорок и услышала стук топора со стороны Паяри, колени у нее задрожали.
Ведь там работал Юхан, все еще ремонтировавший паршивую баньку. Разве он промолчит о том, что кантреская Юули получила вчера любовное письмо! Да еще какое! Подобная история — прямо лакомый кусочек для всей деревни. А если он еще вздумает выкладывать все, что ей написал ее Альфонс: о блаженных мгновениях, распущенных волосах и о том, как они рука об руку пройдут через розовый сад жизни… Как станут хохотать девушки и ржать парни!
Ноги Юули отказывались шагать, но она одолела свой страх и продолжала идти. В конце концов, от этого все равно не избавишься, случись оно сегодня или завтра. От людей не убежишь!
Время до завтрака прошло в страхе ожидания, и Юули была еще молчаливее, чем обычно. Однако сегодня все болтали о том, о сем, но о письме ни звука!.. Нет, пока что Юхан еще не успел разгласить тайну. Но надолго ли это!..
За завтраком сидели все вместе за одним столом — и хуторские и плотники. И тут Тээле вдруг вздумала спросить:
— Ну, принес Юхан твое письмо и что там пишут?
Несмотря на весь страх ожидания, этот вопрос все же поразил Юули своей внезапностью, у нее даже кусок застрял в горле. Она поперхнулась и покраснела до корней волос. Губы Юхана под свисающими усами тронула усмешка, и, немного помолчав, он сказал:
— Слышал я, будто в этом письме сообщают о смерти дальнего родственника тети Анны.
Юули еще ниже склонила голову.
— Так это вовсе не любовное письмо! — разочарованно протянула Тээле. — Как жаль!
— То-то и я подумал, — со своей стороны добавила хозяйка, — что в письме было что-то печальное. Ишь, Юули все утро сама на себя непохожа. Но чего ты так горюешь, раз это только теткин дальний родственник!