Кто был он, пастух овец Никиас, чтобы бросить хоть взгляд на нее! Посох, да ивовая свирель, да всклокоченный пес, круживший вокруг него, ловя собственный хвост, — вот все его имущество.
Когда он вечером, проходя со стадом через деревню, остановился перед двором островного старейшины и бросил взгляд через каменную ограду, дочь старейшины надменно отвернулась от него. А когда он сделал это во второй раз, вышел сам старейшина, накричал на него, грозя суковатой дубиной.
Ах, теперь Никиасу стала понятна причина его печали! И он повернул лицо к деревне, разглядывая землю, открывавшуюся внизу.
Виноградники чернели еще, словно уступы лестницы на склонах гор. Молодые ветки гнали побеги, побеги выпускали листья — вино потянулось из земли навстречу солнцу.
По склону горы поднимались пять человек. На плечах у них были большие плетеные корзины с черной землей, которую они носили на виноградник островного старейшины.
Это был несчастный Корас с женой и детьми. Спины их были согнуты, руки в мозолях, а ноги окровавлены. Едва ли искорка мысли проносилась в седой, лысой голове Кораса, когда он шагал впереди своего семейства.
«Это было мое поле, откуда я иду; это было мое поле, куда я иду, — уже в который раз подумал он, — земля, которую я несу, — моя земля».
«Теперь у меня ничего нет», — подумал он через некоторое время.
И он вспомнил дни молодости, вспомнил, как женился, как разрослась семья, как на него обрушились болезни и несчастья. Он глубже и глубже увязал в долгах, пока старейшина не забрал себе все.
Ему пришлось отдать свои поля и покинуть свой дом. Поденщиком пришлось ему батрачить на бывших своих полях. В чужом углу воспитывать детей, растить из них таких же рабов, каким был и сам он.
И Корас вздохнул.
Видно, так должно быть. На этом стоит мир. Таковы порядок и справедливость под ярко-синим небом. «Не каждому суждено быть счастливым», — вздыхал он, прилаживая корзину на своих старых плечах.
Лучшего не добились и те, что отправились искать счастья в других странах, за островами и морями. Всюду, куда бы ни ступил человек, рядом с богатством уживается нищета.
И Корас увидел, как внизу, на причале старейшины, моряк и странник Клеон чинит лодку. Его смолистая одежда блестела на солнце, словно мех выдры, топор его подымался и падал, откалывая щепу.
Этот человек повидал свет, но все же вернулся сюда.
Он сел верхом на опрокинутую лодку и, засунув табак за щеку, оглядел море и землю и далеко сплюнул.
— Хороша была бы жизнь, — сказал он помощнику, — если бы не было богачей. Мир хорош, но не для нас. Мы бегаем за хлебом, а за другими хлеб сам бегает. Другим — золото, нам — прах земной. Так-то, молодчик!
И он снова сплюнул.
Потом он заговорил о разных странах — в одних он сам побывал, о других много слышал. Удивительный мир! Но в одном отношении всюду было одинаково: бедняк работал, а богач поглядывал на него. Жал тот, кто не сеял, на мягкой шерсти спал тот, кто не стриг овец.
Своим кривым большим пальцем он обвел землю и море.
— Кому принадлежат поля? — спросил он. — Тому ли, кто таскает землю и разводит виноград? Кому принадлежат рыбы в море? Может быть, тому, кто поймал их в сети? Но это не так, — ответил он опять. — Мы тоже видим море и землю, но нет у нас ни виноградников, ни рыбных заводей. Мы катаем чужие бочки, сталкиваем в воду чужие лодки — вот наша задача. Так-то, молодчик!
И проводил насмешливым взглядом Кораса, который поднялся по склону наверх и остановился на горе. Там же, опираясь на посох, стоял под светлым небом Никиас, а рядом, ловя собственный хвост, кружилась собака пастуха.
То были послеобеденные часы, и солнце склонялось к вечеру. Воздух застыл в неподвижности и был как бы пронизан золотой пылью.
Тогда глазам Никиаса, Кораса и Клеона предстало нечто странное.
Простор над морем незаметно сделался свинцово-серым. Некий тяжелый купол словно придавил водную ширь. И вот эту серость прорезали полосы огня, отвесные и косые.
Никиас, Корас и Клеон почувствовали, как из этой безбрежной дали до них вдруг донеслась волна холода.
Все больше и больше косых огненных полос появлялось на небе. Они двигались, словно основа на ткацком станке, вверх и вниз, вдоль и поперек. Потом вдруг пронесся порыв ветра, и все пропало.
Перед глазами изумленных людей появились ряды гигантских домов, а на крышах и на улицах лежал снег. Тихо падал снег, потом снегопад прекратился. Свинцовое небо слегка посветлело.