Старик не верил своим ушам.
– Что вы, господин Сленсер, это же… Я даже не знаю, как благодарить вас. Это просто…
– Значит, договорились, мистер Сиддонс. Вы все с ним обсудите, а потом можете вынести на суд остальных. Об одном прошу убедительно: уединитесь с соседом, обсудите все. Может, сидя там, наверху, в той комнате, вы не спеша придете к какому-то иному решению, может, предложите мне какие-либо выгодные для вас условия.
– Да уж куда выгоднее, господин Сленсер! Я не сомневаюсь, что и…
– Извините, мистер Сиддонс, буду спешить. Все дела, дела… Сленсер сел в карету и уже оттуда послышалось:
– Я потом пришлю за результатом вашего решения своего слугу.
Карета рванулась с места так же резко, как и остановилась. Всадники резво поспевали за ней. Через некоторое время она исчезла вдали, улеглось;’ облако пыли, сопровождавшее путников, а старик еще долго стоял на одном месте и никак не мог прийти в себя после столь странного визита и заманчивого предложения удивительно доброго графа.
А тот в это время раскинулся на мягком, оббитом добротной тканью кресле своей кареты и полностью предался раздумью. Граф не мог не радоваться столь удачной поездке. Задумка приобрести землю где-то поблизости Лондона, повторяем, осенила Спенсера давно. Он понимал, какие выгоды это ему принесет. Собственно, ничего опять-таки нового в этом деле граф не открывал. Сотнями лет и лорды и крестьяне разводили овец и торговали шерстью. Но вот когда начала развиваться мануфактура, спрос на шерсть еще более возрос. Вот здесь-то и началось: лорды сгоняли мелких держателей земли – коттеров и более зажиточных самостоятельных сельских хозяев – иоменов с их пастбищ, угодий и пахотных земель. Сленсер также не думал оставаться в стороне от выгодного дела, понимал, что торговля шерстью принесет ему огромные прибыли. Задумки у графа были широкие: построить мануфактурные мастерские около пастбищ, разводить овец и тут же валять шерсть. Дело лишь за малым: приобрести землю поближе к Лондону. Конечно, Сленсер имел и другие возможности приобретения земли, но судьба преподнесла вот такую… Ох, не зря вспомнил граф о двух оленях. Благодаря своей смекалке и хитрости, он рассчитывал не только дармовым путем получить неплохие земли двух доверчивых соседей, но и завладеть при этом божественно прекрасным юным существом, которое хотя и не знатного рода, но тем не менее!.. Столь ослепительная красота компенсирует все остальное. Граф понимал, что для него просто необходима удачная партия с влиятельной особой из высшего света. Но он настолько увлекся мыслью покорить это юное божество, что потерял голову. Чего уж тут удивляться: кто из нас не терял голову, стараясь украсть сердце своей избранницы и завоевать ее расположение. Застенчивый делает это робко и несмело, отчаянный идет вперед решительно, а как, интересно, добивается своего в таких случаях человек подлый и расчетливый?
Граф тряхнул головой, очнувшись от раздумий, и бодро хлопнул в ладони.
– Ну что ж, друзья мои, все складывается для нас просто чудесно! Скажи мне, Джон, ты был внимателен, как этого я от тебя требовал, в доме старика?
– Как вы можете сомневаться, господин, в моей исполнительности! Ни одна малейшая деталь не ускользнула от моего, поверьте, опытного в таких делах глаза.
Глаза Гоббса смотрели преданно на своего хозяина, а губы расплылись в иронической улыбке: чего, мол, зря спрашиваешь, ведь прекрасно знает граф его способности.
– Что ж, хорошо. Значит, примемся за дело. Придется тебе, дружок, завтра немного потрудиться. Слушай меня внимательно…
Работа кипела – и было в ней все отлажено, как на хорошем конвейере: умелая рука резво и своевременно подбрасывала очередное полено в печь, отчего пламя еще веселей начинало хлестать своими языками днища и стенки сосудов, в которых булькало, подпрыгивало и шипело. Весь дом наполнен суетой. Все бегали, весело переговариваясь между собой, из чего следовало, что хлопоты эти приятные, а вечер особенно долгожданный. Достаточно взглянуть на разрумянившиеся щеки Штейлы и парадное одеяние Уота, чтобы все понять. Это был, конечно же, их со Штейлой вечер. Но и не только их. Поглядите на отца и мать Штейлы, на отца Уота: был ли в их жизни более счастливый день? Всю дорогу от своего дома к дому соседей, где и отметят две дружные, а отныне и скрепленные родственными узами семьи прекрасное событие, Ленман Берлоу сочинял в уме свою нехитрую речь, которую он обязательно скажет по случаю торжества. Мысли путались у него в голове, только что придуманные фразы вмиг забывались, что и не мудрено: не привык старый рабочий человек к красивым речам. Но сказать что-нибудь хорошее, доброе очень хотелось. Следовало вспомнить покойницу жену, которая стремилась дожить до этого часа, хотелось пожелать детям такой же любви, взаимопонимания и поддержки во всем, как это было у него с матерью Уолтера.