Положив свою ношу на землю, Джон и Джозеф быстро забегали вокруг, подыскивая какой-нибудь овражек или хотя бы небольшую ямку. Труд их увенчался успехом: Джон нашел небольшой и невысокий, но довольно-таки крутоватый овражек, куда они и перетащили Уота.
– Ну, что, Джозеф, приступим к делу. – Голос Гоббса звучал тихо, но уверенно. – Не забудь: ты возвращаешься с пустыми руками.
Друзья еще раз склонились над связанным Уотом: тот не подавал никаких признаков жизни.
– Ну, это только облегчает дело. Держи, Джозеф. – И Гоббс протянул своему приятелю одну из вынутых из-за пояса дубинок.
Тихонько крадучись, оба неслышно подобрались к дому. Тишина вокруг стояла изумительная. Друзья прислушались: нигде ни шороха, дом спал безмятежным сном. Правда, поодаль, где находились изгороди для овец, сараи для других животных, изредка слышалось тихое блеяние, пофыркивание, но это не тревожило ночных визитеров.
– Итак, начинаем веселиться.
Джон поджег сначала факел Джозефа, потом свой… Начался неистовый танец огня. Друзья в сумасшедшей спешке метались вокруг дома, поднося факелы к самым легковоспламеняющимся местам, стараясь успеть за это время как можно больше всего поджечь, чтобы у несчастных оставалось меньше шансов загасить разбушевавшуюся огненную стихию. Это им удалось на славу, ведь дом был в основном из дерева, погода – сухая, и через несколько минут огонь заплясал везде. Видя, что здесь работа сделана, друзья бросились к сараям, чтобы и там успеть сделать свое черное дело: вскоре запылали и они.
Джозеф на мгновенье остановился, оглянулся вокруг, любуясь содеянным, и, бросив свой факел в самую гущу огня (с расчетом, что он сгорит дотла), побежал к тому месту, где они оставили Уота. Джон быстро затушил свой факел, и, крепко зажав его в руке, со всех ног кинулся следом за Джозефом. За спиной уже слышались отчаянные возгласы погорельцев, выскакивающих в окна горящего дома.
Друзья легко отыскали овраг с телом Уота. Все делалось молниеносно: взмахом ножа канаты, связывающие Уота, были разрезаны, а тело уложено на дно оврага с таким расчетом, чтобы оно находилось в семи-восьми футах от обрыва. Джозеф снял с головы Уота повязку, которой еще недавно сам перемотал ему рану, и принялся затем собирать обрезки веревки, пряча их у себя под камзолом. Джон же в это время извлек из-под своего камзола знакомый уже нам окровавленный камень и аккуратно уложил его рядом с головой Уота. Затем Гоббс сунул в неподвижную руку Уота дымящийся факел и, наклонившись, прислушался.
– Вот дьявол! Зря только с веревками возились. Напрасно подстраховывались: они вовсе и не нужны были. Он уже на небесах.
– Ну, и дьявол с ним! Шевелись!
Друзья еще раз оглянулись на зарево: люди беспомощно метались вокруг неукротимо бушующего огня, слышались пронзительные возгласы и стоны. Поторапливаясь, злодеи направились к роще, отыскали своих лошадей, запрыгнули в седла и галопом помчались прочь. Черное дело было сделано.
Когда утреннее солнце сначала озарило макушки деревьев, а затем и само выглянуло из-за холмов, перед его взором предстала грустная картина. На том месте, где еще вчера стоял ладненький домик с многочисленными сарайчиками, сейчас зияла чернотой выжженная площадка с еще дымящими горками давно перегоревшего пепла. Женщины сбились в кучку и недвижимо и молча, в шоковом состоянии смотрели неотрывным взглядом на пепелище. Все были настолько потрясены случившимся, что долго не могли прийти в себя после столь кошмарной ночи. Мужчины оказались более собранными. Пережив первое потрясение, они, понимая тщетность попыток спасти сам дом, кинулись спасать животных, которые беспомощно метались в горящих изгородях и сараях. Большая часть их, благодаря мужеству и расторопности людей, была спасена, но все же немало овец и лошадей погибло под обугленными обломками. Уцелевших животных отогнали чуть поодаль; их давно следовало отправить на пастбище, но сделать это было некому. Мужчины продолжали суетиться на пепелище, вытаскивая оттуда то обугленные трупы животных, то кое-какую металлическую утварь, которую не сумел взять огонь. Уцелевшие животные стояли, сбившись в кучу, испуганно блеяли и мычали, но с места не сходили. Видимо, тоже напугались происшедшим и по-своему растерялись. Некоторым сильно обгоревшие бока, безусловно, причиняли невыносимую боль. Это потом мужчины примутся за скот, а сейчас никто не обращал внимания на животных. Сколько лет всеми создавалось хозяйство, столько лишений пришлось вынести, чтобы, наконец, зажить в относительном достатке, а главное – в дружбе и радости, и вдруг в течении каких-то двух дней все рухнуло, исчезло, разбилось. Нетрудно представить состояние людей, стоящих сейчас у кучи остывшего пепла.