— Ну что ж, эти перемены нам на руку, — заговорил Стефан, — ты будешь жить в Москве, и мы возобновим наши занятия. Не забросил ли ты, случайно, чтение?
— Нет, Стефан, — ответил Микаел, смутившись как ученик перед учителем, — я читал очень много и прочел все книги, которые ты мне оставил.
Микаела очень удивило, что Стефан не задал ему ни одного вопроса ни об отце, ни о матери, ни о сестрах, не поинтересовался, в каком положении находится его семья.
— Ты получаешь письма от своих? — спросил его Микаел.
— Не получаю и не желаю получать, — равнодушно ответил Стефан. — Что нового они могут мне сообщить? Конечно, у них все по-старому, не так ли?
— Да, это так. А сам ты не пишешь им?
— Нет.
На Микаела удручающе подействовала неприглядная обстановка, в которой жил Стефан, — здесь все говорило о горькой нужде. Да и сам Стефан выглядел нездоровым: в том возрасте, когда у юноши здоровье бьет через край, он был худ, как скелет. Здоровье его было подорвано неумеренными занятиями и тяжелым трудом, истощившим все его силы. В комнате, где не топилась печь, было очень холодно и от стен веяло могильной сыростью. Уже одного этого было достаточно, чтобы подорвать здоровье юноши.
Не легко студенту совмещать учение с тяжелой борьбой за существование. Вместо того чтобы целиком посвятить себя изучению избранной специальности, он вынужден тратить драгоценное время на посторонние занятия, чтобы заработать на кусок хлеба.
Микаел, угадывая все это, дружеским тоном спросил Стефана:
— На что ты живешь?
— На что? У меня есть небольшой заработок, на который я существую, даю частные уроки, занимаюсь переводами, сотрудничаю в одной газете.
Микаел был уже достаточно развит для того, чтобы понять, как много времени отнимают у Стефана эти побочные обязанности в ущерб занятиям в университете и во вред своему здоровью. Он предложил Стефану свою помощь, сказал, что будет каждый месяц давать ему небольшую сумму денег, на которую он сможет безбедно существовать.
— Это невозможно, — отказался Стефан.
— Почему? — удивился Микаел.
— Больше того, что я зарабатываю, мне не нужно. Кроме того, тебе, конечно, известно, что отец не согласился давать деньги на мое содержание. Если ты собираешься делать это тайно от него и ему станет известно (а это не может не стать известным), это повредит твоей карьере.
— Я буду давать тебе из своих денег, я теперь получаю жалованье, а оно мне не нужно.
— Пригодится потом.
Микаел стал упрашивать Стефана, чтобы тот взял у него деньги, уверяя, что он в неоплатном долгу перед Стефаном, и желает оказать ему лишь ничтожную дружескую услугу, и будет очень огорчен, если Стефан отвергнет его помощь. Микаел добавил, что если Стефан не хочет брать безвозмездно, то может со временем вернуть деньги, когда окончит университет и будет располагать средствами.
Стефан учился на медицинском факультете и был уверен, что его ждет обеспеченное будущее и он со временем сможет выплатить свой долг… Он понимал, что, воспользовавшись помощью Микаела, он облегчит свое положение и сумеет с большим успехом продолжать свои занятия в университете, которые требовали усидчивого труда, в то время как побочные занятия ради куска хлеба отнимали слишком много времени. Но он боялся навлечь на Микаела неприятности, тем более после его признания, что ага предписал покойному приказчику запретить всякое общение между его сыном и Микаелом.
— Это трудно, очень трудно, Микаел, — сказал он.
— Ничего трудного нет. Разве я не могу распоряжаться своим жалованьем как хочу!
— В том-то и дело, что не можешь. Неужели ты не знаешь моего отца? У тебя нет собственных денег, даже своим жалованьем ты не можешь распоряжаться до тех пор, пока ты его служащий.
Долго еще беседовали двое друзей и расстались, так и не решив вопрос о деньгах.
— Ты снова придешь ко мне, я надеюсь, — сказал Стефан, провожая Микаела, — я дам тебе почитать кое-какие книги.
— Приду непременно и буду часто заходить к тебе.
Хотя Микаел и обещал давать Стефану свое жалованье и всей душой хотел помочь ему, но он не подумал о том, как ему трудно осуществить это намерение. Дело в том, что он не получал никакого жалованья, вернее оно оставалось в руках аги, который пускал деньги в оборот. «Сынок, — писал ему Масисян, — для чего тебе жалованье, куда ты его денешь, растратишь на пустяки, пусть лучше деньги останутся у меня, я их сберегу, пущу в оборот к твоей же выгоде и под конец передам тебе кругленькую сумму».
Микаел ломал голову над тем, как бы дать понять хозяину, что ему нужны деньги и он хотел бы получать свое жалованье ежемесячно, ведь прямой нужды в деньгах у него не было: все расходы на питание, одежду и квартиру шли за счет торгового дома Масисяна, и на это предназначалась определенная сумма.
На востоке купцы и торговля всегда были окружены уважением в глазах общества. В восточной литературе и народных преданиях имена купцов стоят почти в одном ряду с именами халифов, они являются образцами честности и справедливости. Армянские купцы, как и все азиаты, несомненно должны были обладать этими благородными качествами, свойственными тем чужеземным купцам, — персам, ассирийцам, и особенно арабам, с которыми они имели постоянные торговые сношения.
И действительно. У армянских купцов еще сохранились в какой-то мере добрые традиции патриархальной старины. Одной из древних традиций купеческого сословия было усыновление. И теперь случается, что богатый купец берет к себе в услужение мальчика из бедной семьи, чаще всего сироту. Допустим, что мальчик попался способный, расторопный, «подает надежды», — тогда хозяин как бы усыновляет его. Хотя он назначает ему жалованье, но денег на руки не выдает, хранит их у себя, пускает в оборот до той поры, пока «усыновленный» не усвоит всех тонкостей торгового дела, не достигнет зрелости и с помощью своего покровителя не заведет собственное дело. Тогда ага вручает ему на обзаведенье жалованье, накопленное за долгие годы службы и приумноженное за это время, а кроме того, в награду за верную службу прибавляет от себя некоторую сумму и открывает широкий кредит, чтобы «усыновленный» мог расширить свое торговое дело.
Такие приказчики считались «приемными сыновьями» купца.
Для купца было делом чести и славы «вывести в люди» своего подопечного. Такого подопечного обычно называли «светильником», зажженным рукою купца, другими словами купец как бы озарил светом жизнь какой-нибудь бедной семьи, облагодетельствовал ее. Чем больше таких «светильников» зажигал купец, тем большим уважением он пользовался в обществе.
Масисян придерживался этой старинной традиции, исходя из своих сугубо деловых интересов. Своим приказчикам он или совсем не платил жалованья, или выплачивал его частично: удерживая деньги, он обещал пустить их в оборот, чтобы со временем, когда они заведут самостоятельное дело, выплатить им кругленькую сумму. С помощью этого хитрого приема ему удавалось не только держать приказчиков в руках, но и использовать их деньги с выгодой для себя. Удерживая их жалованье, он как бы брал с них ручательство, что они будут полностью покоряться ему. Заподозрив приказчика в обмане, он немедленно выгонял его, и несчастный лишался платы за все годы своей службы, так как Масисян взыскивал с него «штраф». Подчас он возводил обвинение на неповинного приказчика и выгонял его, не заплатив ни гроша. Вот почему в торговом доме Масисяна приказчики долго не удерживались.
Вернувшись от Стефана, Микаел в тот же день написал хозяину письмо, в котором просил разрешения получать каждый месяц жалованье под предлогом того, что он хочет приобрести на эти деньги лотерейные билеты и «попытать счастье». В ответ он получил категорический отказ. Ага писал, что все это ерунда, что счастье Микаела в его руках и он должен уповать только на него и во всем следовать его советам, тогда со временем из него выйдет «порядочный» человек.
Этот ответ сильно возмутил Микаела, он готов был тотчас написать Масисяну, что отказывается от должности приказчика, раз ага не соглашается исполнить его просьбу. Но Микаел этого не написал. Хотя он уже до конца раскусил своего хозяина и нисколько не верил его обещаниям, тем не менее он не мог уйти от него, не потому, что рисковал потерять все свои деньги, находившиеся в руках аги, нет, было обстоятельство, которое связывало его с семьей хозяина и с его делами: Микаел никак не мог забыть букетик цветов, брошенный ему в повозку в тот день, когда он уезжал из дома Масисяна…