Ее обжигал взгляд этих дерзких темно-синих глаз, светящихся из глубины. Рука Бекета скользнула по ее бедру, и она слабо застонала.
, – Я не хочу, чтоб вы заблуждались на мой счет, мадам. Если вы останетесь, то нынче ночью не будет ни солдата, ни владелицы замка. Только мужчина и женщина. – Голос был низкий, ласкающий, слова наполнены невысказанным смыслом, что натянулся меж ними как тетива.
Желание настойчиво и неотвратимо озвучивало каждую его клетку барабанной дробью, как перед битвой.
Он поцеловал се страстным, глубоким поцелуем. Тонкие руки легли ему на плечи, потом поднялись к волосам. Его будто пронзила молния. Трепет ее желания сливался с его грохочущей страстью точно так же, как губы их стремились слиться воедино.
Потом он оторвался, ее тело соскользнуло по нему вниз, пока ноги не коснулись пола.
Он еще призывал на помощь свою волю, свой гнев, понимая, что они не в силах стереть с его языка вкус этих губ. Надо сказать ей, что уходить вовсе не обязательно, что и нынешней ночью она будет с ним в полной безопасности.
Ложь!
– Выбирайте, мадам. Безопасность – или мои грехи.
Глава XI
На мельнице тихо, только река журчит внизу. Они вдвоем – быть может, в последний раз. Катье дотронулась до теплой руки, лежащей у нее на плече.
– Вы жестоки.
– Разве? – проговорил он тягучим, дразнящим голосом и лизнул кожу на ее виске, а потом стер влагу легкими поцелуями. – Однако вы не уходите. – Его губы приникли к ямочке между ее ключицами. – Ваша кожа волшебно красива в лунном свете. – Он перенес губы в то место, где начинала вздыматься ее грудь. – Но мне этого мало. Ваши волосы словно облиты серебром... Но их мне тоже мало... Я знаю каждый изгиб вашей спины, я привык ощущать во время скачки... мягкую соблазнительную округлость вашего бедра... – Он запнулся и обхватил ладонями ее груди под тканью платья, затем руки скользнули на спину и стали ее поглаживать. – Всего этого мало... Выбирайте. Я не из тех, кто довольствуется частью женщины. – Он снова впился ей в губы, втянул в себя ее язык. Пальцы перебирали роскошный шелк волос. Он совсем чуть-чуть отвел губы, желая, чтобы она кожей почувствовала его слова. – Я хочу тебя всю, Катье Ван Стаден. Всю. Целиком.
Пламя поднималось из самого низа ее тела и смешивалось со страхом. Она просунула руку под его расстегнутый камзол и потрогала жесткие бугры мускулов. Его сердце билось под ладонью. Внутри расцвело ощущение правильности и мудрости происходящего, словно она родилась и жида лишь для этой минуты, словно была предназначена только для него.
– На этом поле командуете вы, полковник, – отрывисто бросила она и, повинуясь неосознанному инстинкту, легонько вонзила ногти ему в грудь. – Я остаюсь.
Что-то пугающее полыхнуло в его глазах. Катье тут же попятилась к стене. Он стремительно шагнул к ней, и она очутилась в ловушке между его ног.
В живот ей уперлась стальная вздыбившаяся плоть. Губы прижались к губам с небывалой яростью. Его язык был настойчивее, чем прежде. Деревянные доски больно вдавились в спину, но боль была лишь частью пронизывающих ее токов.
Нетерпеливые пальцы вытаскивали шпильки из волос, разбрасывая их по полу. А губы тем временем спускались по шее.
Он со стоном зарылся в ложбинку грудей.
Потом неистово дернул на себя шнуровку ее корсажа и вытащил сразу из всех петелек. Стянул корсаж до локтей, так что обе руки ее оказались связанными. Восхитительно пышная грудь просилась наружу из корсета, и в один миг он был отброшен в сторону.
Кровь еще пуще заклокотала в его жилах. Он рванул тонкое полотно нижней рубашки, скрывающее от него сладкие сокровища. Наконец грудь была свободна и он обхватил ее, чувствуя, как набухают под пальцами розовые бутоны сосков.
Катье задохнулась, перед глазами сверкали искры, она вся выгнулась ему навстречу. Голова его свесилась, он уткнулся лицом в ее волосы и простонал:
– Да, да, иди ко мне!
Он прижимался к ней бедрами, а руки гладили и пощипывали ее грудь. Она тоже тихонько застонала, склонив к нему голову.
– От одного прикосновения, – хрипло пробормотал он, – от одного прикосновения к тебе я весь горю.
Она поцеловала его грудь сквозь тонкое полотно. Хотела рукой убрать его с дороги, но рукава корсажа все еще стягивали ее локти.
– Я хочу прикоснуться к тебе! – жалобно всхлипнула она.
Он снова сжал ее соски, потом пальцы скользнули по ее рукам и нетерпеливо стянули корсаж. Катье потянулась к его распахнутому камзолу.
– Я хочу прикоснуться, – повторила она, и огромные серые глаза подернулись туманом страсти, когда она увидела, что он сбросил камзол. – Хочу почувствовать твою кожу, как в ту ночь, когда втирала бальзам в твои раны. – Она удивленно поглядела на свою руку, провела большим пальцем по кончикам остальных. – Твоя кожа это помнит? Неужели у нашей кожи есть память? Пальцы колет, как в ту ночь. Я снова ощущаю тепло, скользящее тепло...
Она не стала дожидаться, пока он снимет рубашку, а просунула руки под нее, поглаживая его плоский живот. Он развязал пояс ее юбки, и атласная ткань, шурша, заструилась на пол.
Катье стащила с него рубашку; такого голода она никогда прежде не испытывала. Она припала к нему всем телом, на котором осталась одна нижняя юбка.