В свете тысяч свечей он видел, что к его Катье так и липнут вожделенные взоры, подолгу задерживаясь на восхитительно пышной груди, слишком открытой глубоким вырезом платья. Так вот почему она вечно возилась со своей одеждой! – подумал он, стиснув зубы. Чтобы быть объектом мужских вожделений.
Кому не захочется совратить такого ангела? Мышцы его плеч напряглись, глаза подернулись туманом. Или она стала образом чувственной невинности лишь для одного... дьявола?
Задыхаясь, он привалился к колонне.
Погляди на нее! – говорил в нем его гнев. Погляди на соблазнительный изгиб шеи, когда она приседает перед герцогиней, этот изгиб ты целовал только сегодня утром и чувствовал, как возле него бешено бьется ее пульс. Теперь это все для Эль-Мюзира? Она улыбнулась? Или ее улыбки тоже только для Эль-Мюзира?
Бекет повернулся спиной, чувствуя, как иглы пронзают все его тело. А ведь уже прошли часы с тех пор, как ее измена впиталась в его кровь. Похорони ее, внушал он себе, сжимая кулаки, похорони глубоко, рядом с изменой маркизы. Та женщина сполна заплатила за свои козни, заплатит и Катье. Но не теперь. Прежде надо рассчитаться с ее любовником.
Он очищал свой ум от всего, оставляя там место только врагу. Его глаза внимательно оглядывали бурлящую толпу в поисках турка.
Двое кавалеров в париках грациозно поклонились Бексту; он почувствовал настороженность в их глазах и ответил на поклон, но взгляд его не пригласил их остановиться и поговорить с ним. Они прошли мимо, кланяясь другой ларе.
Только время потерял, думал он. Эль-Мюзир здесь не появится. Светские развлечения не в его вкусе. Бекет поднял глаза к галерее. Отдельные ее участки были в тени – туда не достигали блики свечей в массивных канделябрах. Бекет изучал эту темноту, ловя признаки движения. Слабое мерцание привлекло взгляд; глаза метнулись туда и обнаружили смеющуюся парочку, вышедшую на свет, чтобы помахать кому-то внизу.
Взор Бекета оторвался от галереи и вновь обшарил толпу, рассеянно скользя по всем женщинам, одетым не в розовое. Заметив, что группа вокруг герцогини поредела и Катье там нет, он нахмурился. Еще рано; едва ли женщина, привыкшая к тяготам жизни в замке Сен-Бенуа, так быстро устанет от блеска и праздности.
Он снова перевел глаза на парочку у перил галереи. Мужчина, уткнувшийся лицом в волосы юной кокетки, смеясь, увлекал ее обратно в тень. На миг светло-каштановые волосы дамы блеснули золотом в пламени свечей.
Рандеву? Неужто она уступила домогательствам одного из пялившихся на нее мужчин? Его рука невольно потянулась к эфесу глупой бальной шпаги. В мозгу неумолимо звучали слова Рулона, брошенные под дубом: Эти две шлюхи – родные сестры... И обе спали с турком...
Бекет еще какое-то время стоял неподвижно. Наконец начал решительно пробираться сквозь толпу. Клокочущий гнев наполнял его жилы. Да, у нее рандеву, но не с человеком – с дьяволом.
Глава XIV
– Сесиль! – воскликнула Катье, увидев служанку, задремавшую в кресле у камина (сама она не могла дотянуться до шнуровки корсета у себя на спине). – Где платье, в котором я сюда приехала? Горничная вскочила на ноги и, заломив руки, уставилась на хозяйку расширенными от страха глазами. Катье застыла в дверях спальни; в висках настойчиво стучало: Сильфида. Будь проклята твоя кровь!
– Сесиль, помоги мне... – начала Катье, но осеклась, увидев, что девушка вся дрожит и беззвучно шевелит губами.
– Не бейте меня, мадам, пожалуйста, не бейте! – всхлипнула девушка.
– Да зачем мне тебя бить, глупая? – улыбнулась Катье. – Я только прошу расшнуровать мне корсаж.
– О мадам! Что мне делать? Ваше платье...
– Да что ты бормочешь?
– Когда вы спали, мадам Д'Ажене сказала, что оно вам больше не нужно, и велела его сжечь.
– Так и сказала? – переспросила Катье, стараясь не выдать своего раздражения. – Что ж, ничего не поделаешь. Но впредь почему бы нам с тобой не решать без посторонней помощи, что делать с моим убогим гардеробом? Ты разобрала сундук, прибывший вместе с моим сыном?
Девушка потупилась и кивнула.
– Понятно, – вздохнула Катье. – И тут не обошлось без мадам Д'Ажене?
Сесиль снова кивнула.
Катье оглядела серебристо-розовый наряд, в котором чувствовала себя почти голой.
– Вероятно, моя сестра полагает, что я все время буду его носить.
Служанка покосилась на нее и хихикнула.
– Мужчины бы только благословили вас за это, мадам. Я думаю, знатной даме...
– Ладно, – со слабым подобием улыбки прервала ее Катье, – помоги мне его снять. Ночь как-нибудь пережиму, а завтра посмотрим, что моя сестра соблаговолила оставить мне из одежды.
Она стояла точно кукла под ловкими пальцами камеристки. Как-то не хотелось думать о завтра. Ни о завтра, ни вообще о будущем. Атласные юбки, шелестя, свалились на пол. Катье переступила через них. Хорошо бы вот так же переступить через все несчастья ее жизни!