– Нет, нет, Бекет! Их лекарства только ослабляют приступы. А Онцелус может их предотвратить. Как ты не поймешь? Клод ни о чем не должен знать!
– Клод? При чем тут Клод? – выдавил он из себя, а в душе опять все смешалось – гнев, ярость, обида.
Катье глубоко вздохнула, запасаясь хваленой выдержкой Ван Стаденов.
– Клод сослал собственного деда, безобидного, беспомощного старика, в далекий монастырь в горах Италии. Там бесноватые монахи хлещут себя кнутом в знак покаяния. – Она стиснула кулаки. – Филипп во время итальянской кампании посетил тот монастырь и рассказывал, что там все стены залиты кровью. Если Клод узнает, он и Петера запрячет в такое же страшное место.
– Петер – мальчик, – озадаченно пробормотал Беккет, – станет же Клод...
– Черт бы тебя побрал, Торн! Ну почему ты не хочешь понять? Я должна и дальше получать это лекарство. Я буду платить Онцелусу, сколько бы он ни запросил!
– Катье, ты сама не знаешь, что говоришь. Нельзя связываться с Эль-Мюзиром. Он уничтожит и тебя, и твоего сына.
Бекет представил себе Катье во власти турка и содрогнулся. Нет, он любой ценой должен разделаться с ним!
А что будет с мальчиком, который так похож на мать? К этой невинной душе уже тянутся черные мохнатые лапы дьявола.
Он вдруг отчетливо осознал, что эта женщина, ее покой и счастье глубоко ему небезразличны. Закрыл глаза, борясь с внезапно нахлынувшим чувством, пытаясь запрятать его поглубже. Он не хочет чувствовать... ничего.
– Никто не должен знать, Бекет. Поклянись, что никому не скажешь. Поклянись.
Бекет отвел золотистую прядь с ее залитого слезами лица.
– Клянусь, Катье...
Он привлек ее к себе и скрепил клятву поцелуем, на сей раз готовый не только взять, но и отдать ей всю свою нежность. Пусть и она почувствует вкус заботы, которой так щедро окружала его, пусть испытает ту радость, которую испытывает он, сжимая ее в объятиях. Пусть запомнит его тепло и поймет, какой ценой он вынужден заплатить за ее горстку листьев и кореньев.
– Господи Иисусе, клянусь!
Из гостиной послышался надтреснутый смех. Катье отскочила, а Бекет круто повернулся, чтобы встретиться взглядом с ее сестрой.
– Нет, тебе определенно надо поколотить свою камеристку, – произнесла Лиз, закрывая дверь, проходя через гостиную и останавливаясь в дверях спальни. На лице ее была написана издевка. – Совсем дурочка! Прибегает ко мне, при всех начинает рассказывать, как тебе плохо... – Лиз внимательно изучала взглядом англичанина – от ботинок до темно-синих глаз. – Вот несчастье-то, сестренка. Может, представишь меня?
Катье открыла рот. Пальцы стоящего сзади Бекета сжали ее плечи.
– Зачем ты явилась, Лиз?
– Ты мне не рада? – Лиз пожала плечами и прошла в спальню. – Да-а, переплюнула ты меня, сестренка. Даже я бы не решилась бросить вызов Клоду и сбежать с его бала в объятия любовника. – Лукавый огонек заплясал в ее глазах, когда она снова посмотрела на Бекета. – Так ты не хочешь меня представить? Странно. Впрочем, я не настаиваю. Мы с твоим англичанином уже знакомы.
Катье изо всех сил пыталась скрыть свою растерянность, но проницательные глаза сестры насмехались над ее жалкими потугами.
– Мы знакомы, не правда ли, милорд? Полковник Бекет, лорд Торн, граф Торнвуда и прочих английских земель милостью своей королевы. Или прикажете именовать вас мессер Чезаре Паллавичино, из рода самых богатых банкиров Венеции?
Бекет выпустил плечи Катье и стал с ней рядом.
– Называйте меня просто врагом. Лиз чуть отступила.
– А меня сестрой, которой до смерти надоели твои гнусные намеки, – прищурясь, добавила Катье.
Лиз язвительно усмехнулась.
– За что ты меня оскорбляешь, сестренка? Разве то, что я увидела, войдя сюда, можно отнести к разряду «гнусных намеков»? Ты слишком быстро ушла с бала – это неприлично.
Катье почувствовала движение Бекета, и тревога кольнула ее под ребра.
– Уроки нравственности от наложницы дьявола? – спросил Бекет, делая шаг к Лиз. – Не вам осуждать мадам де Сен-Бенуа, и чтоб я больше подобного от вас не слышал.
– Угрожаете, Паллавичино? – Лиз деланно засмеялась. – Да кто вы такой, чтоб рассуждать о нравственности? Я хорошо изучила вас тогда, в Д'Ажене. На первый взгляд настоящий герой. Я была в отчаянии, когда вы меня оттолкнули. Здоровенный грубиян-итальянец отказал в человеческом участии знатной даме! Я наблюдала за вами, когда Сеган покрывал мое тело поцелуями, и поняла, что вы лишь бедное подобие мужчины, лишь нарисованный сажей и мелом образ того, что некогда было мужчиной.
Катье подскочила к сестре и отвесила ей такую пощечину, что даже ладонь у нее зазвенела.
– Ты вздорная, порочная дрянь!
Лиз ошарашено отпрянула и приложила руку к щеке.
– Защищаешь его, сестренка? Лучше подумай, как себя защитить! Насчет красавца-англичанина нынче в зале ходило много разных слухов. А я сказала, что расспрошу о нем мою сестренку.
Катье ахнула, точно Лиз ударила ее в ответ.
– Зачем? Зачем ты так сказала?
В глазах Лиз вспыхнул мстительный огонь.
– Таков ее удел, – заметил Бекет. – Твой – лечить раны, ее – наносить их.
– Ну, о ранах, милорд, мы еще потолкуем, – злобно осклабилась Лиз. – Когда утром вы проснетесь и увидите саблю, приставленную к вашему горлу.
– Дьявол всегда был трусом, – отпарировал он.
Лиз попятилась, глаза у нее вдруг стали безумными, пальцы хватались за воздух.
– Он непобедим! Он больше, чем дьявол, сильнее... Куда вам до него! Вы в глаза ему загляните... Он выше всех! Он – демон!