– Да, – сказал он и подкрепил свою уверенность поцелуем.
Ее ноги болтались над полом. Он позволил ее телу чуть соскользнуть вниз, так что их бедра соприкоснулись, и пригвоздил ее к стене своей набухшей плотью.
– О Боже! – крикнула Катье, ощутив сквозь юбки его силу. Глаза сами собой закрылись, и, опираясь о стену, она потерлась об него бедрами. – О Боже! Да!
Он впился губами в ее шею. Руки срывали платье, язык скользил по грудям, вздымающимся над жестким корсетом. Он вытащил их из заточения; пальцы его ласкали, тянули, пощипывали нежно-розовые соски.
Катье застонала, выгнула спину.
– О Боже, Боже мой! – Она гладила обнаженную грудь, упиваясь жаром вынутой из горнила стали.
Для поддержки она ухватилась за его плечи, все неистовее извиваясь под ним.
– Господи Иисусе! – выдохнул Бекет, и его руки скользнули под юбки, поднимая их.
Она опять блаженно застонала и обняла ногами его бедра.
В крови его бушевал огонь. Он дрожащими пальцами расстегнул бриджи, стиснул ее бедра и приподнял их повыше.
– О, да, да! – простонала она, сцепив ноги у него на поясе и коснувшись своей мягкой и влажной плотью его фаллоса.
От этого прикосновения он тоже мучительно застонал и почувствовал, как она открывается для него. Тогда, поддерживая снизу и не нарушая ритма ее движений, он вонзился в нее.
– А-а-ах! – выдохнула она, страстно желая еще глубже сесть на кол, сулящий ей блаженство.
Все ее тело напряглось в предвкушении этого блаженства. Входя в нее, он призывал на помощь все самообладание, чтобы не сделать ей больно.
– Бекет, о Бекет, хочу тебя! Всего... О, да, да, еще... Мощным рывком он заполнил ее всю, и слова Катье растворились в стоне. Он снова и снова впивался в нее, едва не теряя сознание от сладостных ощущений. Она стонала и все крепче сжимала его ногами. Так близко, близко. Он бомбил ее своей плотью.
– Боже, Боже... – Она поднялась на гребень волны. – Ах, ах... Бекет!
Ее экстаз подтолкнул его к краю пропасти. Он погрузился напоследок в ее нежную глубину и застыл в полном слиянии с нею.
– Катье! – простонал он, и его тело охватили судороги освобождения.
Они долго не отрывались от стены. В голове у обоих была звенящая пустота.
– Сильфида, – пробормотал Бекет, целуя ее в шею. Катье медленно приходила в сознание, вся дрожа от избытка, чувств. Какое греховное удовольствие – ощущать его тяжесть на своем обнаженном теле и стальную бархатистость его плоти внутри. Он провел ладонями по ее ногам, чтобы опустить их на пол.
– Нет, – прошептала она, – не уходи.
С тихим смехом он чмокнул ее в ложбинку за ухом, медленно скользнул руками по бедрам.
– Моя сильфида...
Она не открывала глаз. Ей казалось, что так она сможет навечно удержать в памяти свои ощущения. Погладила его спину, давая пальцам запомнить могучую силу его мышц.
– Ты вошла в меня, как болезнь, – сказал он, прикасаясь губами к ее щеке, виску, лбу.
– Бекет... – Она увидела свое отражение в синих, уже не затуманенных глазах. – Наверно, я распутница, но мне хочется остаться вот так навсегда. – Она коснулась языком его высокой скулы.
– Не распутница, Катье. Женщина. – Он прикусил ей мочку уха, втянул сквозь зубы себе в рот, заставив ее судорожно вздохнуть. – Страстная женщина.
– Только с тобой, – прошептала она.
Бекет глядел в ее мечтательные, почти не видящие глаза, точно все ее чувства перешли в кончики пальцев. Голова безвольно прислонилась к стене, в волосах играли блики фонаря, раскрытый корсет свисал по бокам, обрамляя высокие груди, которые он вытащил из-под него в приступе страсти. Зрелище было восхитительно эротическим.
– О-о! – Она удивленно взмахнула ресницами. Он лукаво улыбнулся.
– О-о-о! – Глаза ее опустились вниз, как только она сосредоточилась на своих внутренних ощущениях. – Я и не думала, что так скоро... – бедра стали тихонько покачиваться, насаженные на вновь отвердевшую плоть. – Бекет!
Он наклонился и лизнул языком ее опухший сосок. Потом попробовал на вкус ямочку на шее.
– Пожалуй, пора отнести тебя в постель, сладкая сильфида.
Она рассеянно кивнула, блуждая руками по его телу. Разомкнула ноги, и он крепко прижал ее к груди. Она помотала головой, выходя из забытья.
– И как я выдержа... – начала она, но под его поцелуями снова провалилась в бездну.
Катье все таяла, таяла в его объятиях, и наконец он уложил ее на мягкую накрытую одеялом солому.
Они еще дважды поднимались к вершинам блаженства. Их страсть была медленной и раскованной. А когда Бекет наконец заснул, ему снились золотые волосы, алебастровая кожа и любимый непокорный нрав.
Но Катье снов не видела.
Она пробудилась очень рано. Гроза миновала; на востоке брезжил рассвет. Бекет дышал рядом – глубоко и ровно. Перед его теплом отступала предутренняя прохлада. Сильная рука лежала у нее на талии. Она тихонько высвободилась. Он пошевелился, но не проснулся.
Сырость и холод окутали ее, рассеивая остаточный жар страсти. Она торопливо натянула на себя одежду, как можно тише собрала в мешок осколки часов.
Уже у двери остановилась, зажмурила глаза, борясь с соблазном обернуться и посмотреть на него в последний раз.
И все же обернулась. Поласкала взглядом мускулистое тело, запоминая дорогие очертания. Он вытянулся на соломенном ложе, которое они делили этой ночью; руки еще хранили форму ее тела. Подарив ей себя, он пробудил в ней женщину.
Катье чувствовала, как душу переполняет свет этого драгоценного дара. И так трудно, так трудно не расплескать его.