— Эй! Посадите больную женщину! — крикнул одной из проезжающих подвод Ребров.
— Нас и самих достаточно! — прокричал кто-то с подводы.
Однако, немного обогнав пешеходов, телега остановилась, и женщина, подвязанная крестьянским платочком, махнула рукой Наде.
— Садитесь, мадам.
Она приняла ее, очевидно, тоже за переодетую барыню. Ребров помог усадить больную, телега двинулась вперед. Долго облако серой пыли виднелось на дороге, постепенно уменьшаясь, и, наконец, растаяло без следа.
Верст десять уже прошли Шатрова с Ребровым. Орудийный гул то усиливался и учащался, то как будто удалялся и замолкал на время.
— Близко наши, Ребров? — почти после каждого выстрела спрашивала Валя.
Оба они тщательно вглядывались по сторонам в степь, но там далеко вокруг было пустынно.
— Что же это за война, — изумлялась Валя, — палят целый день из пушек, а ни одного солдата на десятки верст вокруг?
Ребров улыбнулся.
— Нынче частенько враги бьют друг друга на расстоянии десятка верст… А впрочем, — неожиданно добавил Ребров, — кажется, вон идет кто-то за нами, — и он пристально стал всматриваться в клубы пыли на дороге позади.
Пыль приближалась быстро. В ней показались сперва один-два всадника, а затем отряд человек в двадцать. Пахнуло пылью и потом. Один из кавалеристов нагнулся в седле:
— Красных не видали?
— Нет, — сказал Ребров, — никто не попадался.
Всадники с георгиевскими кокардами проскакали вперед. Человек пятнадцать из них через небольшой промежуток времени свернули с дороги к заброшенной бахче и пустили лошадей к стогу сена. Остальные пять шагом двинулись вперед.
Медленный подъем идет от самого Лопатина до Дубового Умета. Только совсем близко перед селом, версты за три до него, дорога круче вздыбливается на пригорок, а затем так же медленно спускается к селу.
Валя с Ребровым, не спеша, двигались вперед.
Вдруг частые удары ружейных выстрелов застегали по степи. Диким галопом пронеслись обратно пять кавалеристов. Ребров и Валя шарахнулись в сторону от дороги и остановились на месте. На бахче повскакали сидевшие там люди. Ловили лошадей и с криком мчались назад. Успели зажечь стог. Он запылал, задымил грязным дымом высоко вверх. А впереди навстречу Реброву и Вале летело новых пять всадников. На минуту они остановились на пригорке, стреляя из карабинов. Пули плюхались в дорожную пыль, жалобно свистели и землей и пылью брызгали на Реброва и Валю. С недоумением Валя спросила:
— Стреляют?
— Да, подними руки вверх, — ответил Ребров.
Всадники подъехали вплотную, все еще держа на руке карабины.
По красным лампасам и верхам бараньих шапок можно было принять их за казаков.
Подъехавший белокурый детина крепко выругался, ткнул слегка Реброва концом своего сапога и закричал:
— На землю чего не лег? Убили бы тебя, сукин сын.
— Я руку поднял, — спокойно сказал Ребров, заметив красные ленточки на плечах кавалериста. — Можно идти дальше?
— Пшел… — и всадник снова крикнул подходящее к случаю ругательство.
Ребров с Валей шли скорым шагом, изредка останавливались передохнуть и снова шли.
Уральский тракт терялся в степи. Самара скрылась из виду еще после пыльного пригорка, на котором сражались конные разведчики. Сухая, пыльная колея убегала вперед, по бокам ее все чаще и чаще стали попадаться обглоданные кем-то костяки павших верблюдов и лошадей.
Дубовый Умет медленно приближался.
— Скорей, Борис, — торопила Валя, сразу почерневшая от воздуха и пыли, — те вернутся назад.
— Навряд ли: удирали быстро, — ответил Ребров.
Они подошли к селу. Глиняные серые изгороди сиротливо торчали среди раскинувшейся позади степи. Кругом было безлюдно. Далеко вперед уходила деревенская улица, в конце ее белело странной формы пятно.
«Что бы это могло быть?» — думал, приближаясь к пятну, Ребров. Мало-помалу он различил крылья и контуры аэроплана. Какие-то люди возились вокруг него. Из переулка внезапно выскочило несколько кавалеристов в лампасах и бараньих шапках. Они проскакали к аэроплану, спешились около него и, привязав лошадей к воротам, вошли в дом. Ребров и Валя подошли ближе. Аэроплан с трехцветными кругами, нарисованными на крыльях, стоял перед небольшой деревенской избой. Несмотря на ранний час, деревенские ребятишки, взрослые мужчины и бабы сгрудились вокруг аэроплана и с любопытством рассматривали гигантскую птицу, залетевшую к ним впервые.