- Боже! Я им лучший паровоз!.. Отцепил от воинского эшелона! - начальник схватился за сердце.
- Потом будете переживать, - зло оборвал его дежурный, - сейчас необходимо передать по линии.
- Связь прервана.!
- Это на восток. А на запад…
Дежурный бросился к вокзалу, но, увидав офицерский патруль, остановился.
- Вон тот бородач, - показал он, - по всей видимости, большевистский агент. Задержите его. Доказательства я представлю позже.
Он посмотрел вслед патрулю, уводившему упирающегося толстяка.
- Там ты помашешь вслед большевикам платочком, - процедил он сквозь зубы.
…Рассвет застал поезд далеко от города. Мощный паровоз рвал встречный ветер, легко ведя за собой вагоны. Лавров подставил голову ветру.
- Если так пойдет дальше, мы быстро выскочим из этого пекла.
Поезд мчался, все набирая скорость. А впереди, намного обогнав его, уже летела телеграмма.
12
Стрелка манометра, показывающего давление в котле, приближалась к красной черте, но Андрей все бросал и бросал уголь в топку. Он, как и все в этом поезде, знал, что дорога каждая минута, каждый километр. И все время - и когда помогал Лаврову, и когда самостоятельно вел состав - Андрей помнил об этом. Он все больше верил в успех дела, и радость захлестывала его.
В командирском купе были также возбуждены удачей. Марков восхищался находчивостью Мате и Ильина и от души хохотал над незадачливым станционным начальником и подполковником. Единственно, чем -недоволен был Марков, - что сам он не принимал участия в операции и его даже не пустили на перрон: Ильин дал строгий приказ-не выпускать никого. Но это огорчение было ничтожно по сравнению с его шумной радостью.
- Ну до чего же тупы эти колчаковцы! - смеялся Марков.
Мате поднял на него спокойные голубые глаза с чуть припухшими от бессонных ночей веками.
- Нет, враг не так уж глуп и пока еще достаточно силен, - возразил он. - И поверить в глупость врага - значит, наверняка обречь себя на неудачу.
Марков удивленно поднял брови и развел руками.
- Ну, знаешь ли, ты заблуждаешься. Все факты показывают глупость, а стало быть, какую-то слабость врага.
- Нет, это не глупость и не слабость. Наши действия слишком дерзки, я бы сказал, фантастичны по своей дерзости. Вряд ли может себе представить начальник станции или тот же подполковник, что в центре территории, занятой армией «верховного правителя Руси», большевики захватили поезд с золотым запасом и гонят его по железной дороге к линии фронта, чтобы передать это золото Советскому правительству. Ведь для них это утопия. Верно?
- Утопия, - кивнул Марков. - И все-таки я объясняю наш успех растерянностью и обреченностью врага. Наступление Красной Армии действует на них так, что они заняты только одной мыслью - быть или не быть и куда податься в случае… - Марков сделал выразительный жест.
- Мне кажется, Петр Иванович, что вы слишком благодушно настроены, - сказал внимательно слушавший спор Ильин.-Должен предостеречь вас от излишней самоуверенности.
Он встал и вышел из купе.
За окном проносилась густая черная ночь. Редкие искры, вылетающие из трубы паровоза, перечеркивали иногда темный прямоугольник окна и тотчас же гасли. Ильин постоял немного, прислушиваясь к мерному стуку колес, и медленно пошел по вагону. На площадке неподвижно, как изваяние, стоял часовой - немолодой рыжеволосый австриец. Ильин узнал Бокмюллера. Он провожал глазами гаснущие искры и очень тихо напевал какую-то задушевную мелодию. Может быть, вспоминал он родину, а может быть, думал о том, что несколько лет назад пришел он на эту землю врагом, пришел убивать, уничтожать, жечь, а теперь, как и тысячи его земляков, с оружием в руках защищает эту землю. Когда-нибудь вернутся они на родину, о многом им придется рассказать, многое в жизни придется переделать.
Заметив Ильина, австриец вопросительно посмотрел на него. Но Ильин только кивнул и быстро прошел в соседний вагон. Этот немолодой человек всегда привлекал его. И сейчас он понял, почему. Австриец, не пожелавший вернуться на родину, к семье, возненавидевший войну, но продолжающий сражаться - он был олицетворением великого братства трудящихся всего мира.
На секунду задержавшись, Ильин оглянулся. Бокмюллер по-прежнему стоял неподвижно, провожая глазами искры. Часовой на площадке соседнего вагона- молодой русский парень в черной сатиновой косоворотке и лоснящемся от мазута пиджаке - улыбнулся, заметив взгляд Ильина, и тихо сказал:
- Франц у нас мировой мужик. Очень толковый. Много знает и рассказывает нам.