Упрямое молчание. Он не видел морщин на ее прекрасном лице, не замечал и седины и знал, что сыновей у нее не было. Отраженным эхом его собственных эмоций пришла боль. Мысль о сыновьях, которых она так и не родила, причинила ей боль. Он зажмурился, испытывая жгучее чувство вины. Зачем, ну зачем же ему понадобилось заострять внимание на вырвавшейся между делом неправде?! Он всегда чувствовал ложь, даже самую небольшую и невинную, но оправдываться тем, что это никак от него не зависело, не хотел и не мог.
Фредди не открывал глаз, опасаясь заплакать. Он не понимал, откуда взялась под веками свинцовая тяжесть непрошеных слез, но знал одно: она не должна их видеть и чувствовать.
Золотое теплое сияние отодвинулось еще дальше — целительница подошла к кровати Джоффа. Фредди слегка приоткрыл глаза, наблюдая за нею. Выражение ее лица испугало мальчика. Отчаяние, досада и снова боль… а через секунду — обычное невозмутимое спокойствие. Она встала, тихо попрощалась и покинула комнату.
Фредди долго глядел на закрывшуюся за нею дверь.
— Видал? — мрачно поинтересовался Джофф, нарушая тишину, и мальчик сильно вздрогнул при звуке его голоса. — Она на мне крест поставила. Скоро сдохну, — он длинно и мерзко выругался, настроение у него, и без того кислое, протухло совсем.
— Не говори так, Джофф! — с жаром воскликнул Фредди. — Ты не умрешь!
— От этой заразы нет спасения, малыш. Стопроцентный летальный исход, — Джофф резко, рывком сел, потом поднялся на ноги. Его трясло мелкой лихорадочной дрожью.
— Джофф, что ты делаешь! Тебе нельзя вставать! — испуганно вскрикнул Фредди.
— А, да к черту все! — отмахнулся он. — Какая разница, теперь-то? У-у, сволочи! — с дикой ненавистью добавил Джофф, выглядывая в окно.
Фредди проследил за его взглядом. Во внутреннем дворике, как раз под окном их палаты, стояли Чужие. Их было двое — очень высокие женщины, одна, постарше, в темно-багровом облегающем комбинезоне и при оружии, другая, совсем еще девчонка, в белом коротком платьице. У старшей в прическу вплетены были длинные багрово-черные ленты, а на виске сияла всеми цветами радуги голографическая татуировка — очень сложный, лишенный на первый взгляд всякого смысла спиралевидный рисунок. Самым смешным были в их облике уши, по-кошачьи торчавшие на макушке. Они и шевелились-то почти как у котов. Фредди негромко рассмеялся. Уши Чужих развеселили его.
Из дверей вышла доктор ди Сола, кивнула Чужим как старым приятелям, затеяла с ними разговор на их языке. Фредди вслушивался в распевную незнакомую речь, пытаясь уловить если не смысл, так хотя бы эм-фон говорящих. С тем же успехом он мог бы слушать стену или камень.
Внезапно в воздухе запахло паленым, в буквальном смысле этого слова. Фредди встревоженно обернулся и, надо сказать, очень вовремя. Джофф держал у лица сомкнутые кулаки, с которых рвалось на свободу неукротимое пламя.
— Ненавижу ублюдков! — выдохнул он, разжимая пальцы.
С устрашающим гулом огонь рванулся к окну. Фредди вскинул руки, и плазма, наткнувшись на невидимое препятствие, стекла по нему на пол безобидными, быстро тающими искрами.
— Джофф, да ты с ума сошел! — воскликнул мальчик. — Успокойся!
— Это из-за них мы подыхаем! Именно они и завезли сюда эту чертову заразу, от которой мы в скором времени все передохнем! Ненавижу гадов!
На лице Джоффа проступило дикое неуправляемое бешенство. От скопившейся в воздухе плазмы было уже не продохнуть.
— Джофф, сумасшедший! Успокойся!
— Да будь же оно все тысячу раз проклято!
— Джофф!
И внезапно все закончилось. Джофф неловко осел на пол, обхватывая ладонями голову. Его трясло. Фредди сел рядом, не обращая внимания на гневные угольки исчезающего огня. Трясущейся рукой Джофф вытер лицо, потом поднялся, кое-как добрел до своей кровати и улегся, повернувшись лицом к стене. Фредди тоже встал, выглянул в окно. Чужие ушли, так и не узнав о том, что несколько ужасающе долгих мгновений жизнь их висела на волоске. Ушла и доктор ди Сола. Внутренний дворик был пуст.
Мальчик посмотрел на свои руки. Пальцы мелко дрожали. Он посмотрел на Джоффа, но тот даже не пошевелился, и Фредди интуитивно понял: сейчас лучше оставить его в покое.
В коридоре было безлюдно и тихо. Часы показывали 6:17. Из широкого панорамного окна открывался великолепный вид на океан, сиявший в лучах утреннего солнца ослепительными золотыми бликами. Фредди положил на подоконник свой старый синтезатор. С тихим мелодичным звуком развернулась в воздухе голографическая клавиатура.