Хорошо, хоть гениталии не полировали, как слушатели Санкт-Петербургской морской академии поступают перед экзаменами с конём император Петра 1. Обидно за коня! А может, писатель сам за промежностью ухаживает интимно. До отменного блеска ширинка надраена. Уточняю: на классике, помимо пенсне, надето ещё длинное бронзовое пальто, так что, сам не видел. Сведения получены от легкомысленных особ женского пола, фланирующих по набережной у ресторана. По их словам писатель иногда на мгновение вышеупомянутое пальто перед ними распахивает.
На следующий день после возлияния, а холодно уже было в краю Сибирском, пошли Пепелов и Шнауцер в монастырь, прихватив для научной поддержки Серёгу-учёного (фамилия не установлена, но действительно служит в НИИ Оптики). Тот хвастал, что спецкурс по торсионным поля читает, только «лохам» (прошу прощения, значения термина установить не удалось) таких вещёей не растолкуешь.
Я, согласно легенде, вернулся для более внимательного ознакомления с архитектурой Обители. Знакомлюсь, наблюдаю.
Ничего достойного пересказа больше нет за исключением финала фотосессии: из пролома обратным рейсом прибыл и материализовался уже вам известный звонарь. Да ещё и под руку со старой седой фрау. Звонарь, пока находился непосредственно в обрамлении пролома, имел вид гигантской рыбы, стоящей на хвосте. А фрау на его плавник опиралась невозмутимо.
Целомудренная девица на сей раз тоже наблюдала материализацию. Радовалась: «Коленька вернулся. Я ждала. Я верила. Слова Тебе, Боже!». Она даже на храм тихонечко перекрестилась. Любит она звонаря. Не просто так упоминаю: в оперативной информации всё важным может оказаться. Программа пребывания моей туристической группы в Чумске завершена. Завтра чуть свет отбываем в Красноярск, Иркутск и Улан-Удэ. Следующая связь будет возможна только из Верхнеудинска.
При возникновении непредвиденных обстоятельств, настоятельно и покорно прошу, ставить меня о таковых в известность.
Чтущий Ложу и Отца Бафомета агент Турист
(Карл Карлович Перельман)
P.S. Нельзя ли пару-другую деньков отпуска? Стосковался по пиву баварскому, да сосисочкам!
— Каково? — председательствующий обвёл взглядом присутствующих.
— Оригинально, причудливо излагает. А кой над чем задуматься надо. И последнее предложение звучит почти как приказ. Странно, что простой агент позволяет себе так рапорт заканчивать.
— Я думаю, господа — очень не простой у нас агент Перельман: перехватит императорская тайная служба такое письмецо, внимания не обратят: явный шизофреник с рыбами, ширинками и сосисками в портах неведомых морей.
Поверьте, мы очень ценим Туриста. В твёрдой валюте тоже. И его донесения обнародованы были не в качестве психологической разгрузки.
Чумский НИИ в развале, почти в Руинах. Наш человек, Пётр Петрович Петров, оперативно прибыл на место, представился Брюханову. Тот передал ему все материалы для упорядочения деятельности Института. Но,…возникла загвоздка с ментальным шифром сейфа сверхсекретных бумаг. Пока имеем лишь один путь: играть в открытую с Чистозерской и убедить её воспользоваться ключом. Естественно, под нашим контролем и наблюдением господина Петрова…
Благодать Лесная
По первому ледку, когда ещё не испугаешь холодом ни человека, ни лесного зверя, собиралось все исконное таёжное население на взгорках, костры жгли могучие. Причём дикие звери, от роду огня боявшиеся, людям ловко кочегарить помогали.
Знали и люди, и звери, и птицы: не будет в этот священный день плотоядия: трапезничать все будут орехами, ягодами, грибами. Ни одна плоть не пожелает вкусить другую. Даже драк и мордобоя молодецкого в День Лесной Благодати не положено.
Зато будет невиданное количество настоек, медов, браг на всевозможных ягодах и кореньях выдержанных. Всё лето эдакое богатство копилось и бродило.
Как возгорятся костры великие, тут медведи-силачи взворотят на горки чаны жёлтого металла (много такого в лесу валяется), а мастера для разных нужд переправляют. Вот и чаны добрые получаются. Только больно тяжелы. Без медведей не справиться!
Праздник появился в первые времена переселения Детей Невидимых в Тайгу, как знак благодарности Духу Леса и всему Лесному Народу, что дали чужакам приют на своих угодьях. Шаман Турухан, по благословению Лесного Деда на сей праздник объявляется Повелителем всей Живности. Не только Дети, но и весь Лесной Народ и Лесная Живность на малое время Его Племенем становятся.
Особые почести воздаются Собакам и Лошадям в память той, первой лютой зимовки, когда Племя от голодной смерти спасалось мороженой кониной да варевом из собачатины.
Царицей праздника избиралась самая сильная и красивая сука, у которой находили больше сходства с Великой Подземной Матерью-Собакой. Изваяние, созданное первой таёжной весной из прибрежной красной глины и бережно обожжённое, хранилось весь год до Праздника в крепких кедровых ящиках. Сука, хоть раз в жизни удостоившаяся стать Царицей праздника, гордилась этим всю оставшуюся жизнь да детям-внукам рассказывала: не простая наша семья! Были и у нас Царицы Праздника Лесной Благодати!
***
Настоящая Подземная Сука праздник Благодати не любила и не жаловала. Она одна помнила, как отвратительно было ежегодно прославляющееся потомками событие. Гарь палёной собачей шерсти, тошнотворный запах тёплых, выпускаемых на талый снег кишков, которые тоже потом съедали, не сумев на морозе очисть и отмыть от остатков кормов и фекалий. Даже шерсть собачью поредевшими от бескормья зубами размусолить пытались. Срам!.. Лютым был конец жизни полуживых голодных шерстоедов. Пустые желудки занозами утыкивались жесткой щетиной, ранки от щетин начинали гнить, а с гниющими потрохами изгнивало, выблевывлось вместе с кровавыми шерстяными занозами всё нутро.
***
Пока взгревались в золотых чанах меды, настойки да браги ягодные, начинали самые юные девушки всех Лесных жителей от величавой молодухи Оленицы до серой лесной мышки под руководством Избранной Девы Племени украшать да наряжать Святую Кормилицу Оленицу: ведь именно Олени позволили себя приручить новым людям, пришедшим в тайгу. Дали они новому Племени и шкуры, и мясо и молоко. Приняли все обычаи и повадки Племени. На кровавую расправу с животными, пришедшими в тайгу с людьми в первую зиму, особенного внимания не обращали: суров Север, сурова северная жизнь.
Обвивали Кормилицу Оленицу лентами многоцветными, обвешивали изготовленными золотых дел мастерами лучшими украшениями. Обряженную Кормилицу ставили по левую лапу изваяния Матери Собаки в самом тёплом месте, между сладко бурлящими чанами. Вокруг Собаки и Матери Оленицы караулом стояли самые уважаемые звери и люди Тайги под предводительством Суки — Хозяйки Праздника.
Когда взвары хорошо, почти до кипения прогревались, Турухан взмахом руки повелевал опустить в большие чаны с ароматной жидкостью более маленькие и пустые, похожие на легкие челноки, ёмкости. И сразу могучие медведи подносили золотые вогнутые вовнутрь крышки и плотно укупоривали чаны. Всё вогнутое пространство, не мешкая, заполняли заранее приготовленным первым речным льдом.
Начинал твориться Великий Обряд изготовления Праздничного Напитка: пар от почти кипящего взвара, мёда и браги каплями начинал оседать на охлаждаемых вогнутых крышках. Набравшись тяжести, остуженные капли Напитка дождём изливались в малые плавающие челноки. Дело было непростое и небыстрое. Поэтому творился Праздничный Напиток лишь раз в году. Всяк из живущих в тайге должен сколь позволяли его рост и желудок потреблять Питьё. А Питьё силу имело великую.
Медведи, потому они и медведи, что мёд ведают, определяли, когда Напиток достаточно наполнит внутренние малые ладьи. Тут же снимались и скатывались под гору вогнутые крышки чанов, тяжёлые от уже потеплевшего льда, который, впитав в себя хмельной дух, должен был стать приношением Матери Зиме, чтобы была милостива, не голодна и не очень холодна.
Тогизбею первому подавали кубок самого хмельного мёда. Шаман, кланяясь на все четыре стороны света, торжественно осушал чашу до дна.