— Как же ты, сестричка, столько лет такой дурой была? Ты же вон какая! А с болванчика, Ложей подброшенного, пылинки сдувала?
— Милейшие Дамы, а не позволите ли спросить: с каких это пор Вы сестрами именоваться стали?
— Чего ж не ответить. Сразу. Как встретились.
— А не мешает ли такому нежному семейному общению факт, что госпожа Чистозерская создала Вас, мадемуазель, как куклу, чтобы подложить под Брюханова? А Вам, госпожа Чистозерская, не совестно ли в глаза своей самодельной сестричке глядеть?
— У-у! Он ещё больший дурак, чем нам казалось! — Девушки вполне искренне и радостно рассмеялись.
— Объясняю специально для умников: если бы я по своему подобию овечку Долли соорудила (кто такая объяснять бесполезно), стыду моему не было бы предела. А я полноценную женщину сделала: чтоб совсем уж честно ответить добавлю — меня тогда моральная сторона совсем не интересовала, половину моего Племени разнесло, подвоило да потроило. Меня судьба шлюхой сделала, любимого лишила. Могла я про всякие морали да жалости думать?
— Да, трудно вам жилось Принцесса Лилия…
— А мне на Лильку обижаться нечего. Без неё меня и вовсе бы не было. А так — вон я какая: красивая да известная. Даже роман «Дама с камелиями» про меня сочинил, наконец, этот бездельник Сашка Дюма. Хочешь, про Дюмов Отца и Сына расскажу?
— Умоляю! Только без Дюмов! Кстати, уважаемые Принцессы, приношу свои соболезнования по поводу безвременной кончины Вашей сестрицы Лили-Виолетты.
— Так ты в опере в последнем акте смотреть сцену смерти изволил? Дурак, хоть и масон.
— Рад, что сия девица не погибла, что было бы неудивительно при её образе жизни. Она, как я понимаю, тоже Ваша сестра?
‑— Прямо на глазах растёшь. Хорошим мальчиком становишься. А то пугать да торговаться ещё пару минут назад пытался. С нами, девицами лёгкого и свободного нрава! А насчёт образа жизни, так это у нас семейное…мы только крепчаем от этого. Да! Ещё одна из нас в ранге Принцессы, который никто, между прочим, не отменял. А раз я Лилькина сестра, то и я Принцесса. Так будешь нас и впредь именовать: Светлейшая Принцесса Лилия и её сестра Светлейшая Принцесса Лилиан! Компренне ву? Не забудь и Светлейшую Принцессу Лили-Виолетту Парижскую, Нотр Дам тебя, Магистр, де Пари туда-сюда.
— Уи, мадемуазель! Но давайте всё-таки о делах: вы свой долг исполнить обязаны — перед родными и Племенем, я — свой перед Братством.
Лилия, приняв вид строгого судьи, возгласила:
Определение. Суд, совещаясь на месте, постановил: уважать Магистра Иоганна Себастьяна Баха за правильное понятие долга, чести и достоинства. Списать не совсем джентльменские действия на чрезмерное рвение к исполнению своего долга. Зачесть в плюс его неоценимую, хотя и невольную помощь деятельности Светлейших Принцесс.
Требовать: безоговорочного и честного предоставления информации для блага Племени, Принцесс, Великого Хана, административной и духовной власти Племени и каждого соплеменника в отдельности.
***
— Это же, право, ещё больший фарс. Я готов был поступить с дамами как истинный кавалер. Однако я ошибся. Вы полностью в моей власти, при этом дерзите и ведёте себя безобразным образом! Так вот же Вам! — Теперь мой черёд судью изображать!
Вердикт: с сего момента вы — арестантки, вражеские агентессы, которых следует содержать в тюремных условиях и под стражей. Рацион питания, правила распорядка и быта — по нормам частной крепостной тюрьмы Средневекового баронства…будут вам, дамочки, наконец, и камелии, и Дюмы — Отцы с Сынами. Кстати, с творчеством господ Дюма я хорошо знаком. Имею честь быть представлен самому мэтру — Дюма Отцу. Здесь вы с вашим дюмовским балаганом увлеклись: годы надо было сопоставить. Привыкли по времени туда-сюда шмыгать! Зарвались! За сим позвольте на некоторое время распрощаться: дела, дела...
Караул! Развести арестанток по камерам. В кандалы и цепи пока не заковывать, сегодня я небывало добр и милосерден. Ну, и уж чтобы совсем явить своё мягкосердечие и доброту, после захода солнца выдать арестанткам по куску сухого хлеба и кружке воды. Ах! Как я сегодня добр: можете выдать барышням немного старой соломы для спальных мест и по ночной вазе. Наряды сменить на арестантские, только не новые. Лично проверю: не найду в робах вшей, взыщу с каждого караульного. В камерах разложить самую лучшую приманку для мышей и крыс. Исполнять!
Ледовое побоище
— Зайди, братан, ещё разок с Юга да шваркни вон той трубой по остаткам чёртовой драги, чтобы совсем под л ёд ушла!
— Шеф! — Командир вертушки с сомнением глядел на слабый едва установившийся лёд, из-под обломков которого торчали остатки дикого сооружения, которое Базука и состоящий при нём дед совершенно дикого вида упорно именовали драгой. — Я и так уже все обломки трубопроводов и горелой техники в Реку поскидывал! Что Госприроднадзор скажет?
— А где этот твой надзор? И где мы? Нету такого места! Сказки про Леших и Чертей любишь?
— Читал в детстве…
— Вот и наяривай, сказочник!
‑—Так ведь нутром чую: вот-вот начну современный водоём со старинным перемешивать!
— Без тебя уже нефтяные магнаты все замесили. Ты только вот территорию, где олени пасутся, да чумы стоят, не трогай!
— Как это?
— Не замечай их и всё будет хорошо! А теперь давай: круши, ровняй. Чтобы к следующему половодью всё в натуральный вид пришло!
— А кто подрядчик? Кто отвечать и рассчитываться будет?
— Подрядчик — Дух Могучей Реки — вот этот дед. Понравится работа, озолотит. И никакой надзор ничего не заметит. Эх! Вдарь ещё разок.
Если бы на месте работ были какие-нибудь мелиораторы, ирригаторы или иные специалисты по водным ресурсам, точно, зафиксировали бы открытие в виде ураганно-самопроизвольного внесезонного ледохода с сопутствующим восстановлением экосистемы и очисткой водоёма.
Но всё было шито-крыто. Действующий нефтепромысел сам по себе. Сама по себе (вернее, при посредстве «вертушки», которой Дед придал невиданные технические возможности), очищающаяся река.
По берегам, не обращая внимания на грохот от производимых работ, люди из чумов отмечали какой-то свой праздник (запах доброго самогона распространялся даже на высоту кабины) совершенно не замечая творящихся вокруг глобальных безобразий.
— Всё! Бомбометание окончено, давай на посадку! — скомандовал Базука.
— Молодец! Будет тебе от меня награда. Не обижу. — Важно изрёк Речной Дух.
— Так чего кота тянуть? Давай сейчас и рассчитаемся!
— Можно и сейчас. — Дед не спеша развязал свой необъятный заплечный мешок и положил на колени пилота три золотых кирпича.
— Это что, Алексей Иванович? — ошалело выдохнул пилот.
‑ Это – как раз то. Говорил же Старик: озолочу. А он за базар отвечает.
— Али ещё пару кирпичиков сердешному добавить? А то скажет жмоты мы с тобой, Алексей Иванович? — Серьезный в своей наивности, спросил Дух.
— Ты чё, с дуба упал? — поинтересовался Базука.
— У нас тут дубы не водятся — не климат.
— Не климат, так не климат. Но всё равно ты, Старый, откуда-то упал. И головой стукнулся. Знаю, что под твоей рекой сто возов таких кирпичей бесхозно валяются, но ты подумай: сколько каждый стоит?
— Мне это не к чему.
— А вот парню очень даже к чему. Куда он с такими кирпичами сунется?
— Алексей Иванович! Это же истинное кидалово: вроде бабло немеренное отдаёте за работу, а взять его нельзя — не посадят, так замочат! — запаниковал пилот.
— Насчёт посадят я не понимаю, а вот если замочат — это хорошо, приятно! Где мочить будем? — деловито поинтересовался Дед.
— Базука, падла! Ты же никогда по беспределу не был! Что ещё за прикол: работу подогнал, я её честно выполнил. Сколько заплатишь, даже не спросил: ты на авторитете, всегда правильно банковал. А тут — работай, вот тебе желтяка несколько кило. А теперь мы тебя в доплату замочим. Что за извращенец этот Хрен Могучей Реки?