— Будешь драться с Мальком один на один! Будешь!
А потом Андрей увидел во сне плачущую Маруську с окровавленным носом. Она так долго билась о стекло, что разбила себе нос.
— Маруся! Марусечка! — плакал во сне от тоски и жалости Андрей.
— Сынок! Сынок! — трясла за плечо мать. — Кого ты зовешь?
Андрей открыл глаза и увидел, что кругом темно. Ночь. На дворе шумят кусты.
Андрей уткнулся в материно плечо и забылся без снов до утра.
Мишка и Муся уехали утром, сказав, что за холодильником приедут через три дня. Мать насовала им в машину петрушки, морковки, ранней смородины, а когда они тронулись, виновато как-то замахала рукой. Потом мать ушла на работу, а Андрей решил, что ему необходимо действовать: срочно прятать Маруську.
Он спустился в погреб, взял банку и вылез наружу… Мертвые червяки болтались на дне. Они, видимо, задохнулись и уже побелели. Ни одного из них Маруська даже не тронула. Она все так же сидела на хвосте. И плавниками двигала слабее.
Андрей накрошил ей немного хлеба. Маруська не шевельнулась. Андрей начал ее упрашивать:
— Ну, поешь, Марусечка! Не умирай! А то я умру тоже!
Маруська грустно смотрела на Андрея. Андрей сидел бессильно перед банкой, и слезы кололи ему глаза…
Он решил вернуть Маруську в библиотеку. Сделать это было непросто, и Андрей решил придумать какой-нибудь хитроумный план. Андрей мучился целых полчаса, но ничего в голову не приходило. «Нужно выяснить сначала, что творится в библиотеке», — решил он.
— Саша, а как ты думаешь… если золотую рыбку выпустить в речку, она там выживет? — спросил Андрей.
Саша подумал, улыбаясь сказал:
— Если щука не слопает, я думаю, выживет.
Разговаривая, они незаметно вышли к Искре.
Она блестела из-за кустов. Ветер, летевший с ее стороны, был свежим и прохладным.
У самого берега плескались девочки. У девочек были счастливые лица и чуточку побледневшие от холода губы… Потом они накупались, выскочили на берег и растянулись на длинных полотенцах. Тела их блестели, как река.
«Вот, — подумал Андрей. — Искра — Марусино спасение». И ему захотелось заплакать оттого, что в жизни чаще всего не получается так, как хочется…
После ужина, когда мать ушла к соседке, Андрей спустился в погреб и вытащил Маруську на вечерний свет.
Маруська совсем обессилела. Она уже лежала на одном боку. И плавниками почти не двигала. Только два или три раза в минуту. Маруськины золотые глаза подернулись глубокой грустью.
Андрей перелил воду с Маруськой снова в бидон и вышел на крыльцо. Тузик вылез из кустов, удивленно тараща глаза. Обычно в это время Андрей смотрел телевизор или разговаривал с матерью, а не шел гулять… Тузик сладко потянулся и потрусил вслед за Андреем.
Дорога до Искры показалась Андрею очень длинной. Может быть, ее удлиняли вечерние длинные тени, которые колыхались, шевелились, извивались вокруг, как водоросли на морском дне. Небо было низким и незнакомым. Оно надвинулось на землю, и было отчего-то трудно дышать полной грудью. Так казалось Андрею. Он почти бежал и задыхался.
Лес освежил ему лицо лиловым, остывшим воздухом. Андрей вздохнул поглубже и хотел немного приостановиться. А ноги несли его быстрее и быстрее к Искре. К ее веселым волнам.
Андрей отошел метров на сто от пляжа, где обычно купались отдыхающие, и остановился у высокой старой ивы, в густой траве. Земля под ногами была нетвердая, и Андрей почувствовал сначала, как чавкают его кеды, как то и дело погружаются в ленивое месиво, как кеды уже вымокли, и поэтому ногам очень противно.
Иву трепал ветер. Старые ивовые листья громко брякали друг о друга, молоденькие перешептывались шелковыми голосами. Андрей на несколько секунд закрыл глаза: и от этого бряканья и шепота, от того, что ветер толкал его слегка в спину, ему показалось, что он вот-вот взлетит.
Андрей присел на корточки и открыл бидон. Маруську невозможно было разглядеть: темно в бидоне и вокруг… Андрей знал, что через несколько минут он навсегда потеряет Маруську и никогда больше ее не увидит. Потому что она будет жить в реке и подружится там с какой-нибудь хорошей рыбой, и ей незачем будет плыть к Андрею, когда он придет к реке. У Маруськи будет новый друг…
Андрей глядел в темный бидон и плакал. Слезы скатывались с его щек, и некоторые падали прямо в бидон.